– Все-таки, я думаю, у женщины, – упрямо повторяет первый из оперативников. – Артист. Умеет заливать. Умеет ухаживать. Не всякая устоит. И повод для ночевки вполне безопасный, – он улыбается.
Но я с этим не соглашаюсь, и, по-моему, другие тоже. Кузьмич прав. Мушанский знает, что его всюду ищут, четыре дня подряд ночевать на частной квартире он не будет.
– Красносельская, – напоминаю я. – Почему он вышел из такси именно там? В одиннадцать часов вечера. Он ведь куда-то ночевать отправился, не иначе.
– Правильно, – поддерживает меня Кузьмич. – Вот тут уже становится теплее. Как в той детской игре.
– М-да, – задумчиво соглашается Игорь. – Что же там имеется, в районе Красносельской?..
Мы начинаем вспоминать.
– Жилой массив, – говорит наконец один из оперативников. – Больше ничего. Если не считать магазинов, кино, учреждений, мастерских и так далее.
– И рядом вокзалы, – добавляет Игорь.
– Он мимо них проехал на такси, – возражает кто-то.
Игорь качает головой.
– Это как раз не имеет значения.
– Из Москвы он в ту ночь уехать тоже не мог, – вмешиваюсь я. – Он еще два дня совершал кражи здесь. И ночевать на вокзале он, конечно, тоже не собирался. Не для него это.
– Стоп, – неожиданно произносит Кузьмич. – Где можно ночевать на вокзале?
– В зале ожидания, – говорю я. – На скамьях. Только там не выспишься. И костюм помнешь. Четыре ночи подряд – исключено.
– А еще где? – настаивает Кузьмич.
В тоне его уже нет задумчивости, в нем какое-то напряженное ожидание, словно Кузьмич в чем-то важном экзаменует нас, словно сам он уже о чем-то догадывается.
– Где еще? – переспрашивает Игорь и, усмехнувшись, начинает перечислять. – В комнате матери и ребенка, в медпункте, в комнате милиции, наконец…
Тут уже смеемся мы все. А я даже закашливаюсь.
– А еще? – продолжает допытываться Кузьмич.
– В комнате для транзитных пассажиров, – отдышавшись, вдруг выпаливаю я.
Кузьмич многозначительно поднимает палец.
– О! – произносит он. – Это уже кое-что. Ну, а кого же туда пускают, интересно?
Этого никто из нас точно не знает, и Кузьмич берется за телефон. Он звонит в комнату милиции первого попавшегося вокзала, правила везде одинаковы, и наводит справку.
Выясняет он следующее. Чтобы остановиться в комнате для транзитных пассажиров, надо предъявить паспорт и билет, который бы свидетельствовал, что пассажир едет через Москву и должен здесь произвести пересадку. Билет этот регистрируется дежурной. Проживать в комнате для транзитных пассажиров можно в течение трех суток.
– Вот и все, – заключает Кузьмич. – Очень даже просто и удобно. К тому же вполне культурно. – И, усмехнувшись, добавляет. – А если еще коробочка конфет или что-нибудь в этом роде, то и четвертые сутки прихватить можно.
– И паспорт не обязательно будет предъявлять, – добавляю я.
– Пустяки, – возражает Игорь. – У него и краденый паспорт может быть припасен. Главное – билет.
Словом, возникает интересная версия. Мы ей даем оперативный шифр «вокзал».
Все оживляются. И тут наш Кузьмич начинает рассуждать, как бы думать вслух, и мы умолкаем.
Кузьмич не поучает, не разъясняет, не цитирует авторитеты, он не пытается проникнуть в природу явлений и вскрыть их корни. И уж конечно, он не обобщает и не выводит никаких законов. Просто он размышляет над конкретной задачей, очень непростой задачей, которая нас больше всего заботит.
– Тут надо кое-что учесть, милые мои, – говорит Кузьмич и указывает на сидящего рядом со мной оперативника. – Вот ты сказал: «Он знает, что его ищут». Это многое определяет в его поведении, артиста нашего. Это значит, что нервы у него натянуты до предела, и покоя у него нет ни днем, ни ночью. Он ведь каждую минуту отовсюду ждет опасности, ждет нападения. И в каждом человеке, с которым сталкивается, подозревает прежде всего врага. Вот такая у него сейчас жизнь. Такое состояние. Как у затравленного волка. И в этом состоянии даже самый опытный преступник допускает ошибки, просчеты. Обязательно допускает. Незаметно для себя. И нам надо их учесть. А сначала надо найти. Это первое. И еще одно нельзя упустить. Я уже об этом говорил. Он звереть начинает. Он уже пошел на убийство. Это сдают нервы. Раньше, небось, если бы зашла горничная, он нашелся бы и такое ей загнул, что она бы и в другой номер ему сама дверь открыла. А вот сейчас нервы сдали, он ничего придумать не смог и пошел на убийство. И тут, знаете, как с хищником. Почуял кровь! Перешагнул внутри себя через что-то. Опасное дело. Теперь он, чего доброго, и заранее может убийство запланировать. Теперь можно от него этого ждать. Вот, милые мои, кого мы перед собой имеем.