Глаза у меня незаметно начинают слипаться.
– Я ее люблю, – вдруг глухо произносит Игорь. – По-настоящему люблю. Не могу без нее.
– Догадываюсь.
Дремота мгновенно покидает меня.
– Ничего ты не догадываешься. Ты это не можешь понять.
– Почему же? Это понять нетрудно.
Я говорю, не отрывая глаз от журнала.
– Трудно. Все страшно трудно.
Игорь тоже не смотрит на меня, говорит словно в пространство. Так нам обоим легче вести разговор.
– Лене тоже трудно?
Игорь впервые скашивает на меня глаза.
– А ты как думал?
Он слегка озадачен моей осведомленностью.
– Думаю, тоже трудно, – уступаю я.
– Именно что. А тут еще Димка, – задумчиво продолжает Игорь. – Димка главное. Потом, может быть, поймет. Но это потом. Через двадцать лет. А пока что он будет думать?
– Да, Димка главный пострадавший, – подтверждаю я.
И при всей трудности нашего разговора я чувствую, что счастлив, словно я вновь обрел друга.
Игорь не замечает моих маленьких переживаний.
– Что же мне делать? – с тоской вырывается у него.
В самом деле, что ему делать?
– Мне кажется, – медленно говорю я, – что главное тут – быть уверенным в том человеке, в своем чувстве к нему и остаться хорошим отцом Димке.
– И тогда?.. – настораживается Игорь.
– И тогда развод.
– А Алка?
– Время поможет, – с несвойственной мне мудростью заключаю я.
– Н-да…
Игорь снова умолкает.
В этот момент впереди, на кабине пилотов, зажигается табло: «Не курить. Пристегнуть ремни». Через некоторое время голос стюардессы оповещает по радио:
– Граждане пассажиры, наш полет заканчивается…
Через минуту самолет, вздрагивая, катится по широкой бетонной полосе, сбоку вдоль нее бегут красные огоньки.
Утром мы просыпаемся от телефонного звонка. За окном еще темно. Семь часов утра. Именно в это время мы и попросили нас разбудить дежурную по этажу. В восемь за нами заезжает Рогозин и везет к себе в горотдел.
Рогозин высок и широкоплеч. А физиономия круглая и простецкая, ну, совершенно простецкая. В коротких темных волосах густо проступила седина, но это нисколько не придает ему солидности и значительности. Рогозин бывший моряк, и руки его сплошь покрыты татуировкой, вплоть до пальцев. Он ее стесняется и руки старается прятать. Я себе представляю, что у него творится на груди. Рогозин – начальник уголовного розыска города. Он отличный работник и, несмотря на свою простецкую внешность, хитрец, каких мало.
Мы с ним уже не раз встречались. Меня он зовет по имени, Игоря тоже, а мы его по имени-отчеству, все-таки он лет на пятнадцать старше, да и званием повыше.
Мы усаживаемся в его кабинете на довольно стареньком кожаном диване и закуриваем.
Рогозин интересуется:
– Ну, парни, как отдохнули, заправились?
– Прилично, – отвечаю я за двоих.
– Обедать будем вместе, – многозначительно предупреждает Рогозин. – А сейчас слушайте. Вот какие, значит, пироги. Насчет вашего Николова.
Оказывается, за эти два дня сведений о Николове успели собрать немало. Но интереса они для нас не представляют. В том числе и кислые характеристики по месту работы. Может быть, у него и недостаточная квалификация по специальности, и рвения он не проявляет, зато в другой, известной нам области и квалификации и рвения у него, кажется, с избытком. Только одна деталь привлекает наше внимание: частые поездки в Москву, а может быть, и не только в Москву. Иной раз даже за свой счет несколько дней выпрашивает. А в остальном все в жизни Николова ординарно и совсем не примечательно: женат, сыну одиннадцать лет, живут как будто довольно скромно, и даже мало-мальски подозрительных знакомств никаких нет. Какое разительное отличие от жизни Николова в Москве! Жене, наверное, и не снилось такой жизни, какую он собирался устроить для Варвары. Кстати, с женой Николов часто ссорится, и тогда она, захватив сына, переезжает на несколько дней к родителям.
Вот и все, что известно местным товарищам об этом проходимце. Как видите, небогато. Мы знаем куда больше.
– Как он себя ведет эти два дня? – спрашивает Игорь.
– Нормально. Из дому на работу, с работы домой. Вчера с женой даже в кино пошел, – усмехается Рогозин – Мир у них сейчас.
Потом мы просматриваем всякие справки, сообщения и свои собственные записи, уточняем с Рогозиным отдельные детали. Неожиданно выясняется, что уже десять часов. Звонит телефон, и дежурный сообщает, что пришел гражданин Николов.
Ну вот, теперь начинается самое главное. Добро пожаловать, гражданин Николов, очень любопытно будет с вами познакомиться и послушать, как вы объясните некоторые свои поступки. Вряд ли нам после этого суждено расстаться с вами. Мы уславливаемся, что разговор с Николовым проведу я, поскольку я лучше знаю все материалы по этому делу.