И вот я мчусь на знакомую улицу, где находится та самая студия. Поспеваю я вовремя. Но у подъезда почему-то не обнаруживаю желтого «Запорожца». Как это понимать, интересно.
Тем временем из студии начинают выходить люди. Занятия окончены. Я замечаю и обоих красавчиков, с которыми два дня назад разлучил Элеонору Михайловну. На этот раз молодые люди идут одни. Элеоноры Михайловны с ними нет, ее подружки тоже. Я стараюсь не попасться им на глаза. Это ни к чему, они меня наверняка тоже запомнили.
Люди все идут и идут мимо меня, парни, девушки, весело и беззаботно болтают, перекликаются, обсуждают какие-то свои дела. Вот и последние уже выходят из подъезда. Элеоноры Михайловны среди них нет. Что же теперь делать?
Я забыл вам сказать, что еще утром, перед отъездом из отдела, связался через дежурного с группой, наблюдающей за квартирой Худыша. Мне сообщили, что Элеонора Михайловна в положенное время уехала на своем «Запорожце».
Значит, вместо занятий она куда-то отправилась. И наверное, не одна, а скорее всего с той самой размалеванной своей подружкой. Кстати, и она сегодня не была на занятиях.
Между прочим, как же зовут ту подружку? Ведь Элеонора Михайловна, помнится, ее называла при мне… Лена? Нет… Лера?.. Ляля! Ну конечно, Ляля! Это уже кое-что.
Пока я все это соображаю, из подъезда студии выходят две девушки. Они оживленно болтают о чем-то и смеются.
Я решительно направляюсь к ним. Что-то надо предпринимать. Что именно, я еще не решил. Но, как говаривал еще Наполеон, главное, это ввязаться в сражение, а там разберемся.
Я подхожу и смущенно спрашиваю:
— Девушки, извините меня, вы Лялю случайно не видели?
— Лялю?..
Они с откровенным любопытством смотрят на меня.
— Лялю Пирогову? — уточняет одна из них.
Я не знаю Лялиной фамилии, поэтому прикидываюсь удивленным.
— Неужели вы ее не знаете? — спрашиваю. — Такая худенькая, черненькая, у нее еще браслет на руке и губы такие яркие. А подруга…
— Господи, зачем так длинно, — смеется девушка. — Сказали бы — Пирогова, и все. Ее не было сегодня на занятиях.
— Неужели заболела? — огорченно спрашиваю я.
— Нет, нет, — вмешивается вторая девушка. — Я вчера вечером говорила с ней.
— Какая досада, — говорю я. — Мы условились встретиться. Я… даже билеты на Райкина достал на сегодня.
Для убедительности я показываю им два билета.
Девушки всплескивают руками. А та, которая вчера вечером говорила с Лялей, неожиданно спрашивает:
— Так это вас познакомила с ней Элла? Вчера.
— Элла?.. Вчера?..
Я не сразу соображаю, что речь идет об Элеоноре Михайловне, и позорно теряюсь на миг, не зная, что ответить. Девушки дружно приходят мне на помощь. Мое непритворное смущение вызывает у них сочувствие. И кроме того, они не могут допустить, чтобы пропал билет «на Райкина».
— Так позвоните же ей, — говорит одна из них. — Немедленно позвоните. Вот и все.
— В том-то и дело, что я забыл ее телефон.
— Я вам сейчас скажу, — она торопливо достает из сумочки записную книжку. — Пишите.
И диктует номер телефона. Я записываю.
Из ближайшего автомата я звоню Ляле. Откликается звонкий девичий голос.
— Будьте добры, Лялю.
— Это я. Кто говорит?
— Извините, пожалуйста. Это говорит знакомый Эллы. Мне очень надо ее повидать. Случайно она не у вас?
— Представьте, только что уехала. У нее примерка у…
— Кумрайтиса?
— Да. Откуда вы знаете?
— Она мне как-то о нем говорила. А вам не трудно сказать его адрес?
— Конечно.
Прижимая трубку плечом, я неловко записываю на клочке бумаги адрес этого модного портного. Потом выскакиваю из будки телефона-автомата и хватаю первое встречное такси.
И вот я уже прогуливаюсь около высокого, потемневшего от времени дома с лепными украшениями на подъезде и выбитой тут же на стене фигурой молотобойца, под которой красуется тоже выбитая на камне надпись: «Владыкой мира будет труд». Старый дом, когда-то называвшийся «доходным», который революция отметила своей печатью. Дом стоит в одном из переулков недалеко от улицы Кирова.
Время от времени я поглядываю на желтый «Запорожец», стоящий возле подъезда. Когда я, еще из окошка такси, увидел этот «Запорожец», у меня отлегло от сердца. И теперь я спокойно прогуливаюсь, предвкушая изумление Элеоноры Михайловны, и одновременно соображаю, как повести с ней разговор. Дело нешуточное. Мы сейчас уже разыскиваем не только ловкого гостиничного вора, но и убийцу, первая жертва которого лишь случайно осталась в живых. И кто знает, что он может придумать завтра.