Я дал себе слово, что, как только развяжусь с этой историей, наверстаю в футболе и в занятиях кружка…
— Хлеба, хлеба-то сколько! — покачал головой Арефа.
Пока двигались по шоссе, Денисов мягко покачивался в коляске,— ехать было удобно. Но как только мы свернули на грунтовую дорогу, мой спутник сразу ощутил все ее прелести. Грузовики разбили ее основательно, и мотоцикл пошел трястись по кочкам и выбоинам, расплескивая по сторонам тяжелую пыль, которая густым шлейфом тянулась за нами и обрушивалась клубами, когда приходилось притормаживать. Скоро яркий, пестрый наряд Арефы поблек, стал одинакового серого цвета. Особенно пострадала шляпа, в мягкий ворс которой набилось столько пыли, что при резких толчках с ее полей на плечи Денисова срывались небольшие пылевые струйки.
Я удивлялся, как его шляпа еще не улетела в придорожные кусты.
На сегодня у нас точно установлен маршрут — крупная станица Альметьевская. Отправились мы туда по предложению Денисова.
В Альметьевской до войны существовала контора «Заготконь». В нее съезжались колхозные и частные владельцы лошадей, чтобы совершить куплю-продажу или обмен. Контора эта давно уже упразднена, но в Альметьевскую по старинке еще приезжали люди, желавшие приобрести или сбыть коня. Конечно, там бывали и такие дельцы, как Васька Дратенко.
В станице жило оседло несколько цыганских семей, в том числе семья недавно умершего брата Арефы. Конечно, глупо предполагать, что конокрады выставляли на торг Маркиза в Альметьевской. Это все равно что нести в комиссионный магазин украденные у продавца часы.
Но в Альметьевской были друзья и родственники Арефы. К ним часто приезжали гости, через которых можно было узнать о Дратенко или Сергее, если бы те где-нибудь объявились.
Отправься я в станицу один, ничего не узнал бы. Прав был Арефа, говоря, что без него мне было бы трудно искать Ваську и Сергея.
Альметьевская по сравнению с Бахмачеевской выглядела настоящим городом. Много двухэтажных домов, асфальтированные улицы, парикмахерские, большая баня.
На окраине, возле рынка, возвышалось здание завода, над огромной трубой стоял столб темного маслянистого дыма.
Хаток с завалинками и палисадниками, с соломенными крышами было не много.
К такой вот хате мы и подъехали.
Арефа сразу как-то изменился. В нем появилась вроде бы и подтянутость, но и что-то согнуло его, страдальческая сеть морщин легла на лоб. Это понятно. Совсем недавно он подъезжал к этому дому, чтобы увидеть своего младшего брата, покоящегося в гробу.
По замусоренному, давно не метенному двору стайками бродили куры и с любопытством посматривали на нас, склоняя головы набок.
— О чоро Андрей! — вздохнул, оглядываясь, Арефа. Сразу было приметно, что хозяйство осталось без требовательного хозяйского присмотра.
Из хаты вышел черноволосый мальчик, румяный и толстый, с початком вареной кукурузы в руках.
— Неужели тебе трудно загнать птицу в загородку? — крикнул на него Арефа.— Виноградник поклюют.
— А что? — лениво огрызнулся тот.
— Мать бы пожалел.— Арефа легонько шлепнул его по затылку.— Ну давай побыстрей…
Было видно, что кричать особенно Денисов на этого увальня не хотел. Жалел мальчишку. Сирота.
Паренек, не выпуская из рук початка, лениво затрусил по двору, сгоняя кур в отведенный для них закуток.
Арефа мялся. Я почувствовал, что ему хотелось войти в дом одному, без посторонних. Тем более — без милиционера.
— Сбегай за матерью!—приказал он племяннику, когда тот наконец справился с птицей.
Мальчик, продолжая грызть кукурузу, двинулся со двора.
— Попьем чайку? — предложил Арефа. А весь его вид и взгляд говорили обратное.
— Спасибо за приглашение, но, я думаю, вам лучше поговорить со снохой с глазу на глаз. По-свойски. Я только могу помешать.
— Что же, верно,— быстро согласился Денисов. Он немного подумал.— Но ты возвращайся поскорей. Обязательно. Перекусим.
— Час вам хватит? — спросил я.
— За милую душу.
— Если, конечно, надо, я могу погодить…
— Хватит, хватит,— махнул рукой Арефа. И, похлопав себя по животу, добавил: — Ему годить не прикажешь. Ты, значит, помни—Мирикло, сноха моя, что-нибудь сообразит.
Я отъехал от двора, ругая себя за недогадливость. Вообще появляться здесь в форме было глупо. Уж где-где, а в деревне языки работают неутомимо… Но Арефа тоже хорош. Мог предупредить. Или опять шпилька? Догадайся, мол, сам. Иди разбери этого Арефу…
Все же, что ни говори, деликатный он человек. И приглашение его было деликатным. И в то же время настойчивым. Может, и нет никакой хитрости у него за душой?
…Лейтенант, дежурный Альметьевского РОВДа, ничего не знал о моем приезде, хотя Мягкенький заказал вчера при мне телефонный разговор с местной милицией.
Лейтенант что-то писал, и ему было не до меня.
— Может быть, начальство в курсе?
— Зам у себя. А начальник в отпуске. Что тебя занесло в такую даль?
Дежурный был вряд ли старше меня. Мог бы. отнестись и повнимательней.
— Парней двух разыскиваю,— небрежно бросил я.— Пропала лошадь… Цыгане, они…
Он вскинул на меня глаза и, испуганно оглянувшись, тихо проговорил:
— Ты тут потише. Капитан наш как раз из них, из цыган, будет…
Я покраснел. Вечно попадаю в неловкое положение с этой моей несдержанностью. Хорошо, что в дежурке больше никого не было.
После такого конфуза я шел к капитану весьма пристыженный. Савченко, так звали лысеющего, средних лет капитана, встретил меня сдержанно, как подобает по ранжиру.
Мягкенький говорил именно с ним.
— Ладно,— подытожил зам, когда я, краснея и сбиваясь, изложил ему цель приезда.— Спали вы, товарищи, долго. Много воды утекло… Знаете, сколько людей проезжает через Альметьевскую? Сотни и даже тысячи! Н-да, сладко почивали…— Он задумался.— Вообще таких что-то не припомню. Мы этих аферистов знаем всех. А тот Сергей Денисов, случаем, не родственник нашего Денисова? Который помер недавно?
— Племянник,— подтвердил я.
— Скажи-ка! Как будто семья примерная. Отец его там у вас, кажется, в правлении колхоза?
— В сельсовете,— сказал я,— депутат.
— Смотри-ка,— усмехнулся Савченко.— Как это получается? Не уследил, выходит?
Мне стало обидно за Арефу. Через каких-нибудь полчаса я буду сидеть с ним за одним столом, пить обязательный для гостей чай…
— Мы считаем… В основном интересуется лошадьми Дратенко…
— Вы считаете,— снова усмехнулся капитан и набрал номер.— Степа, зайди.— Он положил трубку, потер руки, глядя в окно.— Пошел хлеб. Теперь ни сна, ни отдыха… Всех почти разогнал по колхозам.
В комнату вошел коренастый, лет шестидесяти, сильно припадающий на одну ногу мужчина в штатском. Он ежеминутно поправлял широкой пятерней прямые волосы, падавшие на глаза, и с угрюмым любопытством бросал на меня взгляды.
— Степа, тут товарищ из Краснопартизанска. Не припомнишь такого Дратенко? Специалист по лошадям?
Степа, которого мне капитан так и не представил, сильно выставляя вперед челюсть, просто ответил:
— Знаю.— И, обернувшись ко мне, спросил: — Васька?
— Так точно, товарищ…— Я вопросительно посмотрел на него, ожидая, что мне хотя бы скажут его звание или должность. Но я так и не был в это посвящен.
— Что он у вас натворил? — смотрел на меня в упор Степа, опираясь сильной рукой на стул.
— Разыскиваем,— неопределенно ответил я.
— На блины хотите пригласить? — без тени юмора спросил Степа.
— Подозревается в краже породистого скакуна.
— Давно увели лошадку-то?
— В июле…
— Да, в июле Дратенко тут был. На линейке, запряженной двумя лошадьми.
Я сообщил подробные приметы Маркиза. Степа, подумав, сказал: