— Где-то там. Не знаю, где именно на планете находится твой гарнизон. Я засек тебя уже в пространстве.
— Где там? — повторил Курт.
— Попробуешь еще разок наружу выглянуть?
Курт сделал глубокий вдох и кивнул. Пилот открыл бортовой иллюминатор и показал, куда смотреть. В черной пустоте плыл большой зеленовато-серый шар. Он казался неподвижным. Курт ничего определенного не рассмотрел, но на помощь пришел спутник планеты, плывший сбоку. Рельеф его поверхности был знаком Курту не хуже собственного лица, только вид они имели небывало ясный и четкий. Сколько ночей во время охотничьих экспедиций всматривался Курт в эту серебристую сферу, плывущую среди облаков.
Поверить в это казалось невозможным, но другого выхода не было!
Когда Курт повернулся к Озаки, на его побледневшем лице играли желваки. Тысяча вопросов горячими иглами пытали мозг.
— Где я? — сурово спросил он. — Как я здесь очутился? Кто ты такой? Откуда ты взялся?
— Ты на борту космолета, — сказал Озаки. — Это двухместный разведчик. И больше ни слова от меня не добьешься, потому что у тебя еще много работы. Начни вот хотя бы с этого микропроектора. Чертова перечница сгорела как раз во время дознания по делу об убийстве нашего комиссара. Кто-то вставил плутониевую ленту в его автобритву, и комиссару оторвало голову. Я просто с ума сходил, так хотелось узнать, кто же это был!
Курт достал инструменты из ремонтного набора и послушно присел у проектора.
Три часа спустя они обедали. Курт успел починить пищевой автомат, и Озаки смаковал синтебифштекс. Впервые за время полета у синтебифштекса был вкус настоящего синтебифштекса, когда он с наслаждением наколол на вилку последний восхитительный кусочек, корабль дернулся. Озаки бросило на стену, прижало. На секунду наступила темнота, потом светильники на потолке мигнули, загорелись снова. Озаки медленно поднялся, с опаской потрогал здоровенную шишку на затылке. Шишка пульсировала и становилась больше. Настроение у пилота не стало лучше, когда он увидел Курта. Курт сидел за столом, как ни в чем не бывало, отрезал новый ломтик пирога.
— Надо было сгруппироваться, — непринужденно сказал Курт. — Конвертор вышел из фазы, было слышно, как мощность нарастает. Значит, нужно приготовиться, сгруппироваться, может, у тебя со слухом не все в порядке? — заботливо поинтересовался он.
— Во время еды не разговаривают, это невежливо, — фыркнул Озаки.
В ту же ночь конвертор вырубился полностью. Озаки спал сном младенца и еще несколько часов ни о чем не подозревал. Его, мягко тряся за плечи, разбудил Курт.
— Эй! — Озаки уткнулся лицом в подушку.
— Эй! — Голос стал громче. Пилот зевнул, с трудом открыл глаза.
— Свет потух. Это серьезная неисправность? — спросил голос.
Смысл сказанного дошел, наконец, до Озаки, и рывком сел. Он поморгал. Света не было. В отсеке было непривычно, неестественно тихо.
— Великий Боже! — воскликнул Озаки и бросился к пульту. — Энергия отключилась!
Он ударил по стартеру — никакого результата. Конвертор заклинило замертво. Озаки покрылся испариной. Он на ощупь отыскал переключатель аварийных батарей. И снова никакого результата.
— Если ты думаешь подключить батареи к освещению, то ничего не получится, — спокойно сказал Курт.
— Почему? — процедил Озаки, свирепо надавливая на кнопку стартера.
— Батареи сели. Я их истощил.
— Что ты сделал? — вскричал несчастный пилот.
— Истощил батареи. Понимаешь, я проснулся, когда выключился конвертор. Немного спустя стало жарко, солнце перегрело корпус, поэтому я подключил батареи к охладителю. Пока хватало энергии, было очень хорошо, прохладно.
Озаки взвыл и отодвинул шторку носового иллюминатора: умирающий красный гигант, который раньше занимал безопасную позицию слева от борта, предстал полным ужаса глазам Озаки, как протянувшееся от горизонта до горизонта море багрового огня.
— Мы падаем на солнце! — вырвалось у пилота.
— Жарковато становится, — сказал Курт.
Это еще мягко было сказано. Стрелка термометра показывала сто десять2 и продолжала ползти вверх.
Озаки рывком открыл дверцу кладовой, схватил пару запасных батарей. Со всей поспешностью, которую позволяли трясущиеся руки, он подсоединил батареи к аварийной энерголинии, секунду спустя загорелся свет, а Озаки уже включал космический коммутатор. Он нажал кнопку передатчика, через гиперпространство дугой понесло сигнал вызова. На экране возникло лицо техника-связиста третьего класса. Связист умирал от скуки.