Ким нахмурился.
— Ты что-то пытаешься скрыть от нас. Мы ведь забыли, что в корабле их главарь, микробиолог. Ему следовало бы придумать особое наказание!
Кэлхаун сказал очень спокойно:
— Месть всегда влечет неблагоприятные случайные последствия. Наказывать имеет смысл, если есть надежда скорректировать поведение человека. А этого типа уже не исправишь, после всего, что он натворил, после маниакальных планов вселенского господства, во главе империи рабов.
— Он убийца! — хрипло сказал Ким. — Это все его рук дело! Он заслужил…
— Смертной казни? — быстро закончил за него фразу Кэлхаун. — У нас нет права на такой приговор. Кроме того, вспомните, где он сейчас.
— На орбите. — Лицо Кима повеселело. — И с ним вся его компания мясников. Им ничего не остается, как…
— Не вы создали эту ситуацию, — холодно сказал Кэлхаун. — Он сам. Вы просто поместили преступников в безопасную тюрьму. Лучше забудем о нем.
Вид у Кима был ошеломленный. Он тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. Он постарался выкинуть из головы мысль о человеке, швырнувшим их планету в кошмар эпидемий. Потом медленно сказал:
— Мы бы хотели сделать что-нибудь для вас.
— Если вы поставите мне памятник, — сказал Кэлхаун, — через двадцать лет никто не будет помнить, кому он поставлен и за что. Вы с Хэлэн собираетесь пожениться, это правда? — Когда Ким кивнул, Кэлхаун продолжил: — Тогда, если сочтете дело стоящим, назовите ребенка моим именем. Ребенок будет спрашивать, почему у него такое имя, и память обо мне не увянет целое поколение.
— Гораздо дольше, — пообещал Ким. — Здесь вас никогда не забудут!
Кэлхаун усмехнулся.
Три дня спустя, то есть шесть лишних дней сверх предполагаемого срока санитарной инспекции, посадочная решетка выбросила кораблик Кэлхауна в пространство. Прекрасный город-столица быстро исчез из виду. Посадочное поле решетки забросило кораблик за пять планетарных диаметров от поверхности и выпустило на волю. Кэлхаун развернул медкорабль, ориентируясь, тщательно нацелил его на точку в созвездии Кита, где находилась штаб-квартира Сектора. Потом нажал на клавишу режима овердрайва.
Вселенная завертелась волчком. Желудок Кэлхауна дважды вывернуло наизнанку и обратно, он испытал тошнотворное чувство скольжения по конусу, сглотнул слюну. Мургатройд икал. Теперь вокруг корабля не было физической Вселенной. Мертвая тишина. Несколько секунд спустя кабину наполнили шорохи, случайные звуки — необходимая вещь для поддержания психики человека в нормальном состоянии при долгом одиночном перелете, когда корабль движется в тридцать раз быстрее света.
Теперь можно было и побездельничать. В овердрайве ничего другого не остается, как убивать время.
Мургатройд начал чистить свои длинные усы правой лапкой. Одновременно он осматривал кабину в поисках места помягче, чтобы там удобно расположиться и заснуть.
— Мургатройд, — строго сказал Кэлхаун, — хочу тебя упрекнуть. Ты слишком старательно имитируешь нас! Ким Уолпол заметил, как ты пытался сделать пленным добавочный укол полисульфата. Надо же! И где ты только стащил инъектор? Ведь этот укол мог их убить. Я лично считаю, что это было бы неплохо, но с точки зрения Медслужбы поступок неэтичный. Профессионалы должны подавлять импульсы!
— Чи! — сказал Мургатройд. Он свернулся в клубок и накрыл нос хвостом, приготовившись подремать.
Кэлхаун удобно устроился на койке, взял в руки книгу, которую так и не дочитал. Это была “Вероятность и поведение человека” Фитцджеральда.
Он начал читать, а корабль продолжал мчаться сквозь пустоту.
Роберт Хайнлайн
По пятам
Как появился диск, Боб Вилсон не видел. Не видел он и того, как через этот диск в комнату проник какой-то человек, и остановившись у Боба за спиной, уставился ему в затылок. При этом, правда, появившийся в комнате человек дышал несколько учащенно, словно был обуреваем сильными чувствами.
У Вилсона не было ни малейшего повода предполагать чье-либо присутствие у себя в комнате. Наоборот, у него были основания для уверенности в противоположном: он заперся в одиночестве, намереваясь одним героическим усилием завершить свою дипломную работу. Другого выхода не было — завтра истекал последний срок сдачи работ, а его собственная пока состояла всего лишь из заглавия: “Анализ некоторых математических аспектов метафизического подхода”.
Тринадцать часов непрерывной работы, пятьдесят две выкуренные сигареты и четыре опустошенных кофейника прибавили к заглавию еще семь тысяч слов. О научной ценности работы Боб не заботился — для этого он, пожалуй, несколько перебрал джина. Довести ее до конца — было его единственным желанием. Закончить, сдать, опрокинуть стаканчика три чистого виски и завалиться спать.
Он поднял голову и остановил взгляд на дверце платяного шкафа, в котором у него была припрятана почти полная бутылка джина. “Нет, — строго сказал себе Боб, — нет, старина, еще один глоток — и ты уже никогда в жизни не разделаешься с этим чертовым дипломом”.
Человек за его спиной хранил молчание. Вилсон снова склонился над машинкой.
“…но также невозможно предположить, что представимое является вследствие этого возможным, даже если его можно описать математически. Для примера возьмем концепцию “путешествия во времени”. Путешествие во времени может быть представлено на основе любой из существующих теорий времени. Тем не менее наши эмпирические знания о некоторых свойствах времени опровергают возможность такого предположения. Продолжительность есть атрибут сознания. Следовательно…”
Клавишу заело: три литерных рычага сцепились между собой. Вилсон устало чертыхнулся и протянул руку, чтобы наставить машинку на путь истинный.
— Брось, не трать время, — услышал он за спиной. — Все это чушь собачья.
Вилсон выпрямился и медленно повернул голову. Он горячо надеялся, что за спиной действительно кто-то стоит, в противном случае…
При виде незнакомца он облегченно вздохнул.
— Слава Богу, — пробормотал он себе под нос. — Я уже было испугался, что у меня не все дома. — Облегчение тут же перешло в раздражение. — Какого дьявола вы забрались в мою комнату? — спросил он решительно, оттолкнув стул.
Боб поднялся и, пройдя к двери, тщательно обследовал замок. Дверь была по-прежнему заперта. Окна также не вызывали сомнений они располагались вплотную к столу и выходили на людную улицу, шумевшую тремя этажами ниже.
— Как вы сюда попали? — растерянно проговорил Боб.
— Вот, сквозь это, — ответил незнакомец, указав большим пальцем на диск у себя за спиной. Вилсон только теперь обратил внимание на столь необычный предмет. Действительно, между ними и стеной в воздухе висел странный, не вполне, казалось, материальный диск, похожий на расплывчатые круги, которые появляются перед глазами, если крепко-крепко зажмуриться. Вилсон старательно потряс головой, но диск не исчезал. “Боже — подумал Боб, — значит, я действительно слегка сдвинулся…” и шагнул к диску.
— Не трогайте! — остановил его резкий окрик назнакомца.
— Это почему? — раздраженно поинтересовался Вилсон, но диска тем не менее не коснулся.
— Я объясню. Но сначала давай немного выпьем.
Незнакомец направился прямо к платяному шкафу, открыл дверцу и извлек на свет припрятанную Бобом заветную бутылку.
— Эй! — воскликнул Вилсон. — Что вы там роетесь? Это мой джин!
— Твой джин… — Незнакомец на мгновение призадумался. — Прошу прощения, надеюсь, вы не будете против, если и я угощусь?
— Думаю, что не буду, — мрачно сказал Боб. — И мне тоже налейте.
— Прекрасно, — согласился незнакомец. — А потом я все объясню.
— Да уж, постарайтесь, — многозначительно заметил Вилсон. Он залпом осушил свой стакан и принялся рассматривать гостя.