Мы вышли из конторки на улицу.
– Один работаете? – на всякий случай уточнил я.
Если наш автолюбитель – бандит, вполне логично было бы предположить, что его сообщники подвизаются где-то рядом. В идеале – работают вместе. Гаражи всегда были местом, привлекающим уйму народа.
– Один, – тяжело вздохнул Манкевич.
– А что так? – теперь уже поинтересовался Коля.
– Грамотного механика ещё поискать надо, – охотно стал делиться проблемами Манкевич.
Я же старательно анализировал его поведение, пытаясь уловить все нюансы.
А ведь по нему не скажешь, что несколько часов назад он с сообщниками брал кассу. Вёл себя Манкевич очень спокойно и уравновешенно, ни намёка на страх или сомнение в глазах. Или на самом деле не при делах, или у мужика просто стальные нервы.
И тогда нам не позавидуешь. Такого с наскока не возьмёшь, на словах не расколешь.
Я порадовался, что не позволил Коле перехватить инициативу и применять к владельцу гаража топорные методы.
– По Москве таких раз-два и обчёлся. Лучших спецов давно расхватали. Так что всё сам – и баранку кручу и ремонтирую. Просто чудо, что не прогорел, хотя к этому и идёт, – договорил Манкевич.
При этих словах он открыл огромную створку гаража и с гордостью пригласил нас внутрь.
– Заходите, товарищи автолюбители. Можете полюбоваться на мою красавицу.
– С огромным удовольствием! – заулыбался я.
– Подождите. Сейчас свет включу.
Щёлкнул выключатель, освещая помещение тусклым светом единственной лампочки без абажура.
– Так и живём! – сказал Манкевич.
Этот гараж не отличался от сотен виденных мной в моём времени. Такой же тёмный, пропахший горючим и смазкой, с неизбежными стеллажами, забитыми запчастями и ненужными вещами, притащенными из дома.
В центре стояла машина, так похожая на рисунок мальчишки. Те самые характерные подфарники, по которым товарищ Рихтер определила марку, та самая надпись жёлтым через весь борт.
И всё бы ничего, но… Но автомобиль находился на деревянных козлах.
– Поломалась моя кормилица… – с трагическим выражением, разве что только не заламывая руки, сказал Манкевич. – Третий день уже чиню…
– Третий день? – мы с Панкратовым переглянулись.
– Ну да: с утра и до вечера как пчёлка с ней вожусь. Но иначе никак – все средства в неё вбухал. Так что извините, товарищи автолюбители, не до лекций пока мне в вашем обществе. Вот закончу с ремонтом, тогда и зовите. Не только расскажу, но и покажу, как всё устроено. Самых активных покатаю.
На Колю было страшно смотреть. Он весь поник, будто даже уменьшился ростом.
– Жаль, – протянул я. – Но, ничего… А владельцев других машин этой марки вы случаем не знаете?
– Совершенно случайно не знаю, – развёл руками Манкевич. – Москва – город большой, а машина хорошая – многим нравится. Может, кто и приобрёл себе такую же. Это вам лучше бы у товарища Рихтер уточнить.
– Ну да, ну да, – закивал я. – Хорошо, товарищ Манкевич. Мы к вам потом придём, когда с ремонтом закончите.
– Всего хорошего! – Он усмехнулся и взяв из деревянного ящика с инструментами какой-то ключ, полез под машину.
Мы с Колей вышли из ворот и, не говоря друг другу ни слова, отошли от него как можно дальше.
– Да, промахнулись мы, – печально произнёс Панкратов. – А вроде всё удачно складывалось. Протяни руку и вот…
Он расстроенно посмотрел на меня.
– Что, Георгий, опять в горсовет к Рихтер возвращаемся?
– Успеем, – тихо сказал я.
Николай окинул меня задумчивым взглядом.
– Что-то вид у тебя хитрый, коллега. Задумал что-то?
– Вроде того. Тебе не кажется, что рановато нам Манкевича со счетов списывать: не спорю, Москва – большая, и не удивлюсь, если по улицам бегают машины этой же марки, только, как ты думаешь – на многих из них такая жёлтая надпись?
– Думаю вряд ли, – согласился Николай.
– И правильно думаешь, – приободрил его я. – О том, что машина три дня стоит на ремонте мы ведь знаем только с его слов. Так?
– Так.
– А сколько она на самом деле на козлах находится – нам досконально неизвестно. Надо покрутиться возле гаража, народ деликатно поспрашивать…
– Намёк понял – не дурак, – расцвёл Панкратов. – Эту часть я беру на себя.
– А я?
– А ты на телеграф топай, как собирался. Своих вызывай. – Он посмотрел на часы. – Давай в три, а лучше в четыре здесь снова встретимся. Я тебе расскажу всё, что нарыл.