Я прикинул, что с этим уродом, пожалуй, можно и не якшаться. Ахметка у нас уже есть, если хлопну ренегата – Артузов как-нибудь простит мне это нарушение. Тем более, как говорится, око за око, зуб за зуб.
Дождавшись, когда Остап высунется, я открыл по нему огонь из револьвера. Спустя секунду по ступенькам скатилось бездыханное тело бандита. Моя пуля вошла ему аккурат промеж глаз.
Помер Максим, и хрен с ним! Редко какая сложная операция проходит строго по плану.
Устранив Остапа, мы поднялись на следующий этаж.
Внимание привлекла толстая, почти амбарная дверь. За ней слышались испуганные женские голоса.
Кажется, теперь я знаю, где держат строптивых работниц.
Выбить плечом дверь не получилось, и тогда я крикнул во весь голос:
– Отойдите от двери подальше. Я буду стрелять в замок.
Выждав немного, спрятался за угол, чтобы не достало рикошетом, прицелился и нажал на спусковой крючок.
Замок жалобно лязгнул.
Я подёргал дверь – проход в комнату оказался открытым. Осторожно заглянул внутрь – вдруг тут, кроме представительниц прекрасного поля, спрятался Зюскинд или Филин, а то и оба вместе.
– Гражданочки, не бойтесь, уголовный розыск!
В большой комнате я насчитал семь насмерть перепуганных женщин: от совсем юных, почти девочек, до дам бальзаковского возраста.
На всех были лёгкие, ничего не скрывающие наряды, похожие на древнеримские туники. В похожей танцевала Айседора Дункан, только этим несчастным туники были нужны для совсем другой, грязной работы.
– Ольга Лаврова, – тихо позвал я, и одна из пленниц дома терпимости отозвалась:
– Это я.
Сказав это, она заплакала.
– Слава богу! Мы вас нашли! – облегчённо выдохнул я и всмотрелся в её лицо.
Да уж… Если бы Ольга Лаврова не призналась, вряд ли бы я сразу её опознал. И дело было отнюдь не в том, что мне попалась старая фотография.
Над женщиной основательно «поработали», чтобы сломать и заставить служить, причём использовали весьма грязные методы.
Под глазами свежие синяки – эти сволочи били её, не побоялись даже испортить «товар». А может кто-то из клиентов оказался садистом, этого тоже исключать нельзя.
А если Ольгу ещё и подсадили на марафет…
Желание намазать лоб зелёнкой всей этой непочтенной публике разгорелось как пожар, собственно, как и у любого другого нормального мужика в этой ситуации.
Я замешкался: вроде надо идти дальше, искать Зюскинда и его следующего цепного пса – Филина, но и оставлять Ольгу здесь – тоже нельзя. Вдруг что-то произойдёт…
Позвал одного из чекистов – спортивного телосложения паренька в сером костюмчике и плотно надвинутой на глаза кепке. Всё это время он следовал за мной словно тень – не иначе как Боря приставил ко мне телохранителя. Ну да, если бы меня ненароком грохнули во время ГПУ-шной спецоперации, чекистам было бы весьма неудобно перед моим начальством.
– Товарищ, как ваша фамилия?
– Журов, – лаконично представился он.
– Товарищ Журов, поручаю вам охрану этих гражданок.
Чекист вздохнул, но спорить не стал.
– Есть взять гражданок под охрану.
– Благодарю за службу, – сказал я и побежал воевать дальше.
В какой-то степени сегодня был мой день. Двое из трёх боевиков Зюскинда на моём активе, остался разве что Филин…
И не успел я подумать о нём, как внезапно моё горло обхватили чьи-то могучие руки и потянули за собой, вглубь помещения.
Захват был столь силён, что мне стало ясно – ещё чуток и всё, амба, меня задушат как кутёнка. Пальцы разжались, уронив револьвер, глаза лезли на лоб, грудная клетка разрывалась на части, я обмякал с каждой секундой.
Неужели вот так и помру, оказавшись в крепком, как кольца анаконды, захвате профессионального борца?
Нет, сволочь, не возьмёшь!
Меня взяла такая злость от обиды, что ни в сказке сказать, ни пером описать… И пусть дышать было нечем, но, и это факт, откуда-то вдруг взялось второе дыхание, а с ним и силы.
Резкий удар локтем по «ливеру» злодея ослабил немного его захват. Не нравится, козёл? Так получи ещё порцию!
Я стал долбить Филина не хуже строительного копра, с каждым разом всё чувствительнее отбивая его вроде бы привычные ко всему внутренности. Я вошёл в такой раж, что не сразу понял, как руки бандита расцепились, а сам он попытался отпихнуть меня и удрать.
Действуя на интуитивном уровне, я успел поставить ему банальную дворовую подножку. В полном соответствии с крылатым выражением «большой шкаф громко падает», Филин распластался на паркете с грохотом спланировавшей откуда-то сверху бетонной плиты и быстро затих.