— Еда нам больше никогда не понадобится…
Напоследок мы зашли за Денчиком. Он был одет в белый халат, стоял ногами на табуретке, нависая над столом с каким-то чертежом. Вид у него был впечатляющий.
— Я останусь? — жалобно сказал он. А потом бросил взгляд на мой раздувшийся рюкзак и добавил немного угрожающе. — Только под расписку.
Ради опытных, экспериментальных и особенно случайных образцов Мит был согласен на всё. Мы вышли в коридор, Денчик держал руки в карманах халата и неловко вздыхал. Мит прощупал локатором поверхность над нами, поднял высоко над головой туннелерой и активировал его. И сначала появился туннель вверх, а потом он быстро затянулся лифтом.
— Для поступления новых сотрудников, — сказал Мит.
А Денчик сказал:
— Вы ей там передайте… спасибо, в общем…
Все вздохнули, Денчик помахал нам рукой, а мы пошли дальше по коридору. Заканчивался коридор неожиданно, не стеной и не туннелем, а какой-то студенистой, желеистой массой.
— Ради Алёнки — что угодно, — сказал Мит и смело шагнул внутрь.
— И ещё. Давно хотел спросить. А что это на вас за значок?
Я забрался следом, и мы двинулись наугад. Да и как тут не двигаться наугад! Вокруг всё одинаковое и просвета не видно. Вроде бы как желе, фиолетовое такое, и в нём дышать можно. Я оглянулся — коридора лаборатории уже не было видно. Значит, надо двигаться только вперёд. Я хотел сказать Миту:
— Что за жижица? — но попробуйте поговорить через желе.
Тогда я растянул в этой массе экран и нацарапал на нём: «Что за жижица?». А Мит в ответ нацарапал: «Это что-то гелеобразное». Тут мы немного разговорились.
— Сам вижу, что гелеобразное! — нацарапал я. — Но что это такое?
— Какая-то дорога, — начертал Мит и пожал плечами. — Такая у твоей сестры фантазия.
— У моей сестры вполне себе фантазия, — сказал я. — Только непонятно, куда идти.
— Вперёд, — предположил Мит.
— Вот и я говорю, что непонятно. Где тут перёд?
Экран закончился, и мы двинулись в непонятном направлении дальше. Мит делал вид, что плывёт, а я делал вид, что иду. Потом Мит шёл, а я летел. Мы несколько раз останавливались, разворачивали экран, но почему-то нам не о чем было говорить. Приходилось пожимать плечами и двигаться дальше. А тут вдруг фиолетовое желе на одном месте закончилось и началось оранжевое. Оно было немного пожиже (правда, мы почему-то совсем не намокали), и на вид казалось жарким. Мы тут же развернули экран, и Мит быстро нацарапал:
— Надо же, до центра земли добрались!!!
Тут было о чём поспорить, но царапать всё это было очень долго. А я вспомнил, что у меня на чёрный день оставался запас телепата, потому достал из кармана два маленьких шарика, похожие на витаминки, и одну протянул Миту. Он опасливо взял её, проглотил и тут же засмеялся. Я тоже съел телепата, и спросил мысленно:
— Чего ржёшь, придурок?
А Мит всё смеялся, и беззвучно спросил:
— А зачем ты про параллелепипед думаешь?
Я обиделся и сказал:
— Вспомнился почему-то. Что тебе, жалко, что ли?
— Нет, — смеясь, сказал Мит. — Не жалко. Смешно.
Я ещё больше обиделся и спросил:
— А ты зачем про Алёнку думаешь, что она прикольная?
Тут Мит замялся, смеяться перестал и пробурчал мысленно:
— Да просто. Алёнка и Алёнка.
А сам продолжал думать, что прикольная. Во даёт!
— Я говорю, — смущённо продолжал Мит. — Что переход она нам прикольный сделала. Землю в гель преобразовала, и лаву сделала вполне терпимой, а то бы зажарились за секунду. Теперь надо добраться совсем до центра, и там что-то будет.
— Алёнка, что ли, там будет? — удивился я.
— Неизвестно, — сказал Мит. — Главное, этот центр найти ещё.
Тут в оранжевом геле мы заметили тёмное пятно. Мит схватил его, и оно оказалось связкой блестящих указателей. Мы развернули скрепление, и указатели выстроились в две параллельные прямые. Получился как будто тротуар, где указатели — бордюры. Мы встали посередине воображаемой тропинки и двинулись туда, куда указывали стрелки. Они простирались до самого центра нашей планеты. В точке абсолютного центра было небольшое завихрение, как будто планета отсюда начинала скручиваться. Мит остановился, повернулся ко мне и сказал:
— Интересное это дело оказалось, искать твою сестру. Даже жаль, что сейчас найдём.
— Может, и не найдём, — сказал я.