Зал имени Боярского
Однажды в шляпе Боярского поселился котёнок. Боярский проснулся с утра, тапочки разношенные надел, в шляпу по обыкновению заглядывает, а оттуда котёнок две лапы протягивает, мявкает беззвучно, а потом о полы шляпы начинает когти чесать.
— Чёрт-те что! — рявкает Боярский.
А котёнок просто мяучит.
— Кто поселил его сюда? — вопрошает Боярский, а котёнок грызёт края шляпы.
Жена подходит к Боярскому и гладит его по плечу.
— Он посягнул на мою шляпу! — возмущается Боярский и показывает на котёнка своими широкими ладонями. — Эта малость своими лапищами…
— Миша, — ласково говорит жена. — Кот сидит в коробке…
— Моя шляпа — коробка?! — возмущается Боярский.
Кот сворачивается клубочком и засыпает. Боярский поднимает шляпу и подносит жене к носу.
— Моя шляпа — коробка?! — повторяет Боярский.
— Ой, и точно шляпа, — говорит жена. — А я и не заметила.
Поговаривают, что Боярский смирился с котёнком и даже носит его под шляпой постоянно. А когда котёнок разбушуется и начинает бегать по голове, Боярский громко окрикивает котёнка по имени:
— Каналья!!!
К нам в детский сад приходил Боярский в шляпе и пел.
Лёвочка подкрался сзади, стянул с него шляпу, и Боярский замолчал.
Потом Лёвочка опять надел шляпу, и Боярский запел.
Снял — замолчал.
Мы очень этому обрадовались.
А Лёвочка сам надел на себя шляпу и запел голосом Боярского.
А Боярский ушёл.
Кашу манную есть.
Там в Лёвочкиной тарелке ещё много оставалось.
Спортзал
Пятый в команде
Было 8.22 утра — время, когда за окном пролетали пингвины. Спортивные, поджарые, стройные. Мистер Эдвардс покачнулся на кресле-качалке и встряхнул газету. Вид у него был такой, будто бы ему дела нет до пролетающих пингвинов. Он втянул носом воздух. Пахло завтраком, приготовленным горничной. Яичница с ветчиной, кофе. Гренки. Мистер Эдвардс очень любил гренки и по выходным обильно натирал их чесноком. Нужно было удержаться и не отправиться в столовую прямо сейчас. На чтение газеты мистер Эдвардс тратил ровно 8 минут. В 8.30 утра он с удовольствием прислушался, как хлопает входная форточка, и пингвины один за другим влетают в дом. Только после этого он, сжав газету в кулаке, с кряхтением встал с кресла и отправился прочь из комнаты, ведомый запахом.
Пингвины выстроились у стола, все четверо — Рони, Смит, Гектор и Энди. Они казались взволнованными и нетерпеливо дёргали крыльями. Мистер Эдвардс не обратил на это внимания, прошёл к столу и, положив газету рядом с завтраком, любовно разгладил её. Пингвины переглянулись, Гектор свистнул. Мистер Эдвардс скосил взгляд. Пингвины смотрели на него во все глаза, будто ждали чего-то. Но было время завтрака. Мистер Эдвардс взмахнул полотенцем, затолкал его за воротник и взял в руки вилку с ножом. Чёрно-белая четвёрка один за другим вспрыгнула на стулья. Смит придвинул к себе тарелку так близко, что его клюв касался яичницы. Пока остальные устраивались, он нетерпеливо откусывал и, поворачиваясь к чашке, нюхал кофе. В столовой повисло напряжение, но мистер Эдвардс блаженствовал. Он ещё раз перечитал статью о городской суете и улыбнулся. Посмотрел на пингвинов и удивился тому, что в тарелках (кроме тарелки Смита) еда осталась нетронутой.
Рони нервно икнул и спросил:
— Что пишут?
Мистер Эдвардс довольно потряс газетой:
— Жалуются, что пингвины летают.
Энди запрыгнул на стол, взглянул на газету и схохмил:
— А в наших жалуются, что люди ходят.
— Вы не выпускаете газет, — сказал мистер Эдвардс.
— Скоро будем, — пообещал Энди, на что мистер Эдвардс ему ответил только:
— Энди, милый, слезь со стола, это некрасиво.
Вообще-то Энди на столе смотрелся грациозно, но должны же быть какие-то правила приличия, считал мистер Эдвардс. Энди послушно спрыгнул на стул, и Рони выпалил:
— Завтра соревнования.
— Отлично, — искренне обрадовался мистер Эдвардс и взял с тарелки ещё одну гренку.
— Командная эстафета, — добавил Рони.
— Хорошо, — сказал мистер Эдвардс, натирая гренку чесноком.
— Участвуют команды из пяти спортсменов, — сказал Рони, и все пингвины впились взглядами в мистера Эдвардса. И только Смит при этом отщёлкивал клювом кусок гренки.
Мистер Эдвардс, жуя, что-то промычал, наверняка одобряя завтрашнее мероприятие. И тогда Смит, оставив гренку в покое, проговорил:
— У нас не хва-та-ет.