— А, это, — вновь засмущался бородач. — У них свой митинг, а у меня свой.
— Митинг, значит, — огляделся Александр. Из-за тумана казалось, что разрозненным компашкам не было ни конца, ни края. — И кто же они, по-твоему?
Бородач глянул на собственный транспарант, усмехнулся.
— Сами сделают выбор, когда надоест.
— Если надоест, — покачал головой Александр. Бородач молчал, не подтверждая и не опровергая его суждения. — Скажи, будущий отец, кто покровительствует страждущим?
— Святитель Лука, — последовал незамедлительный ответ. — Святой Пантелеймон.
— Ни о чём не говорит… Но спасибо. Удачи тебе в твоих начинаниях.
Ну и денёк! Александр пошёл в сторону ближайшего бульвара, размышляя, у кого укрыться. Когда ты известный человек, многие называют себя твоим другом, но кто из них способен преступить даже границы собственного комфорта ради него? А закона? Один только несчастный Кент, который отправил его не пойми куда, и с которым теперь не связаться. Отринув гордость, писатель вернулся к бородачу и задал прямой вопрос:
— Где мне найти приют?
Будущий священник окинул его проницательным взором.
— В нашем городе приют страждущим даёт святой Иоанн.
— Ух, конечно! — рассмеялся Александр. — Как я мог забыть! Ещё раз спасибо.
— Ступай с Богом, а мне на площадь — ответствовал бородач.
Рассветов пожал ему руку и поспешил обратно, хмыкая на собственную недогадливость. Ну, Кентяра!..
Две комнаты
В гостинице «Святой Иоанн» останавливался каждый третий гость города. Как всякий уважающий себя местный, Александр думать о ней забыл. Сеть одинаковых неприглядных зданьиц опутывала весь город. Ближайшее было за поворотом, куда он шёл сам, прежде чем возвратиться к бородачу за советом. Единообразие отделений «Святого Иоанна» вошло в легенды — в чатах пописывали, будто каждая из их обмазанных костяной краской дверей переносит в один и тот же вестибюль. Внутри Александр побывал всего два раза в жизни: ребёнком, на спор с пацанами, и несколько лет назад, встречая издателя из Словакии.
Что тогда, что сегодня его встретила бежевая плитка на полу и зелёные стены, мегаломанская люстра с тремя работающими лампочками и обшарпанная стойка с кинескопическим монитором, за которой стояла трудноразличимая фигура. Придавив холодного червя под сердцем, писатель направился к стойке. Фигура ещё на подходе принялась листать толстый журнал посещения возле монитора. Дело, похоже, было невероятной важности, ведь последующая вечность сгустилась в мерное, как секундная стрелка, цоканье языком с перелистыванием страниц. Лишь когда немой вопрос Рассветова уже откровенно сверлил затылок, фигура изволила поднять глаза. Коротко блеснув сквозь паранджу тьмы, они натолкнулись на застывший взгляд писателя и, видимо, остались довольны.
— Чем Вам помочь, Александр?
Новый вопрос наехал на заготовленный, и целую секунду писатель собирал в голове их осколки. «Он что, высматривал моё имя в журнале? Или… Так, ладно».
— Я друг Евгения Майера. Он у себя?
— Любопытно, — скосил взгляд администратор в журнал. — Именно Вы указаны у него как экстренный контакт.
Холодный червь вновь шевельнулся под сапогом. Администратор распрямился, прошил собеседника взглядом и заговорил как телефонный бот:
— Администрация гостиницы «Святой Иоанн» уполномочена сообщить, что Евгений Майер, снявший номер сорок один, обозначил вас как друга и своего экстренного контакта. Два месяца он не покидает номер и месяц не принимает пищу, а также услуги по уборке. Опасаясь худшего, мы вынуждены связаться с Вами и передать запасной ключ.
— Почему вы сами…
— Отдельным пунктом в договоре аренды господин Майер отметил, что проведать его имеет право только его экстренный контакт и только через месяц после «предполагаемого исчезновения».
Администратор развернулся, будто палку внутри него провернуло, и ушёл в полумрак. Александр старался не думать, в каком состоянии застанет старого друга из-за исполнительности этих придурков. Если честно, в таких обстоятельства он был бы рад не застать его вовсе. Возвратился администратор не один. Рядом вышагивал старик с весёлыми проницательными глазами. Несмотря на возраст, он словно бы находился в самом расцвете сил.
— Наш лидер лично проводит Вас до номера.
— Я не против, — оценив владельца гостиницы взглядом, сообщил Александр.
— Тогда оставьте куртку, и идём, — предложил немолодой, и писателя пронзило странное чувство, как если бы он встретил Платона и тот, познакомившись, выдал не что-нибудь, предназначенное вечности, а комментарий о погоде.
Они прошли к громыхающему лифту и принялись ждать. Немолодой пристально наблюдал за Александром, который изо всех сил смотрел на путешествие красного огонька над дверьми с больших чисел на меньшие. Наконец, кабина с лязгом открылась. Владелец зашёл первым и поманил за собой Александра.
— Сорок первый, — пробормотал писатель.
Немолодой, спохватившись, нажал на нужную кнопку и пригляделся к нему словно впервые.
— А я читал твои книги!
Прозвучало так, словно удивился он не встрече, а факту прочтения, но Александр закивал:
— Я польщён.
— Нет, правда. Нельзя человеку писаного слова упускать книжную сенсацию последних лет.
— Благодарю.
— Одного я не понимаю, главного. — «Ну вот», обречённо подумал Александр. — Ты развлечь детективной интригой хочешь, или вопросами, терзающими душу, поделиться? Для вопросов у тебя слишком много детективчика, а для детективчика — слишком много вопросов.
— Детектив и создан для вопросов!
— Но каких? Зачем оборачиваешь то, что тебя волнует, банальной интригой, кто у кого украл, кто кого убил и с кем переспал?
Лифт встал, будто ему пнули под дых. Двери разъехались тремя рывками; мужчины спешнее, чем могли бы признаться, выскочили наружу. Александр шёл первым, лишь бы не видеть собеседника, и отвечал скорее бордовой полутьме коридора:
— Через аналогии проще донести сложное. Даже Спаситель прибегал к притчам, хотя ему и их приходилось разжёвывать. Ну а мне и остаётся, что подавать простую, увлекательную обёртку в надежде, что люди хоть за хорошую историю зацепятся, а крупицы главного выловят задним числом.
Александр спиной ощутил, что владелец улыбается.
— Хорошо запомни свой ответ.
Александр замер с занесённой для шага ступнёй. Парой хлёстких вопросов ему вскрыли нарыв, вот уже сколько мешавший сесть за клавиатуру. Клубок из скользких вопросов к себе, бессилия и полубессонных ночей — всё это лишь банальный страх, что те, кому нравится «детективчик», в глаза бы не видели его идеи, а те, кто пришёл за большой литературой, поморщатся при виде «детективчика». Боже, ну и… Как уморительна дилемма, мучавшая месяцами, стоит проговорить её внятно, как вслух!
Писатель покосился с глуповатой улыбкой в сторону и отчётливо расслышал крики, приглушённые ближайшей дверью. Писатель обернулся на владельца, но тот лишь пожал плечами:
— Всякие у нас обретаются.
Рассветов поднял глаза к номерку «47» на шумной двери.
— Похоже, я заблудился. Ведите.
И владелец повёл. Коридор, выглядевший прямым и устремлённым к занавешенному окну, начал ветвиться, дублироваться, расходиться каскадами. Одни пути упирались в тупики, другие вели к полуоткрытым дверям, откуда сочился то свет, то тьма, то взгляды, подозрительно напоминавшие Зрительские. Пути были долги и коротки, извилисты и прямы, но ни на одном Александр не чувствовал себя уместным. Приходилось льнуть, подобно отбившемуся барашку, к следам величественного старика. А тот ориентировался во всём этом одуряющем многообразии как в собственном дыхании. Отшелушивая очередной путь от другого, он всё поглядывал на спутника, словно дожидаясь одной ему ведомой реакции, и спустя некоторую паузу вёл его дальше, шире, глубже, пока Александр сам не начал озираться, моргая как после накатившей средь рабочего дня дрёмы.
— Мы… на месте?