Правая рука Ахмеда онемела и едва слушалась, но именно в ней, причем намеренно, чеченец держал свой кинжал.
Медведева продолжали удерживать в положении лежа - так удобнее перерезать горло, только еще больше запрокинули голову, на которую продолжал давить чеченский сапог. Закуев опустился на одно колено и только сейчас глянул на Индуса.
Рустэм кивнул.
Совсем рядом работала видеокамера. Опытный бородатый хроникер присел, чтобы из кадра не ускользнуло ничего: ни движения ножа, ни распахнутого горла, ни плотно сжатых губ жертвы, которая пытается хватануть воздух не ртом, а жуткой раной.
- Открой глаза, - потребовал Ахмед от пехотинца.
Вплотную к мешкам подогнали четверку заложников - обязательное правило и метод устрашения. Они смотрели на своего товарища, зная, что их ждет, если они отведут взор.
- Открой глаза! - Закуев повысил голос.
Пехотинец распахнул веки и смело бросил коротенькое слово:
- Смотри.
Прежде чем убить солдата, на арене-жертвеннике Ахмед произнес привычную речь, без которой не обходится ни одна бандитская казнь. Подобные высказывания порой отпечатываются и вывешиваются на всеобщее обозрения в Грозном, Ростове, Волгограде и подписываются от имени правоверных мусульман Северного Кавказа.
Палач смотрел в объектив видеокамеры.
- Сейчас сдохнет еще одно русское дерьмо. Мать, смотри на своего выродка! А завтра мы вспорем живот тебе, твоей дочери-суке. Мы мусульмане, нет той силы, которая могла бы нас удержать. А вы, русская погань, сгнили. Слава Аллаху!
Лезвие на миг заслонило от взгляда солдата ставшее красноватым солнце и пропало из виду...
Не сразу, а в несколько приемов, словно держал в руках ножовку, Ахмед перерезал десантнику горло.
***
- Ты жрать хотел, - напомнил Индус, с усмешкой поглядывая на генерала.
Зубахин ответил с задержкой:
- Не сейчас. Позже.
- Позже все остынет. Хотя ты можешь подождать своего человека.
Все происходящее затмило разум генерала. Если бы не Рустэм, он бы не вспомнил о своем помощнике Андрее Столярове, который с утра копался на частном аэродроме, готовя группу десантников из диверсионного центра к показательным прыжкам с парашютом со сверхмалой высоты. Если эта скоротечная групповуха кого-то и взбодрит, то не его, Евгения Александровича Зубахина.
Но зря он казнил себя: к вечеру, когда "Як-40" вытряхнул из своего чрева полтора десятка парашютистов, к нему снова вернулся аппетит и частично - настроение. Окончательно поправить дела помогла бы бутылочка любимого "Мукузани".
Глава 9
Первые результаты
25
Чеченская Республика, 21 ноября
На высокую просторную палатку с двойными стенками майор Казначеев спокойно смотреть уже не мог. А находиться внутри ее было сущим мучением. Как мог Алексей успокаивал себя деньгами, которые "капают", пока он здесь. Отзовут его из командировки - и он значительно в них потеряет: шеф рассчитывался со своими подчиненными со строгостью бухгалтера и расчетливостью нормировщика. Но на него грех жаловаться. Он регулярно передает деньги "рядовому составу" - разведчикам первого расчета и не догадывается, что майор Казначеев присваивает их себе, это довольно значительная сумма. Алексей ковал деньги согласно поговорке, ведь скоро чеченская наковальня может остыть.
Официальное уведомление о гибели своего подчиненного Казначеев получил в штабе группировки, куда его вызвали и где он в течение часа отвечал на вопросы офицера особого отдела подполковника Николая Сергеева. А затем по делу его обстоятельно просветил майор Тавров. Вернувшись в расположение роты, Алексей вызвал к себе в палатку, которую называл бедуинской, лейтенанта Скумбатова. У командира роты было что сказать одноглазому и, главное, как сказать.
- Принимай расчет, Саша, под свое крыло.
Лейтенант прищурил глаз. Ничего хорошего от спешного отъезда Заплетина в маленьком отряде не ожидали. Все бойцы надеялись получить объяснение из первых рук, от Запевалы. "Вон оно как, оказывается", - подумал Один-Ноль, на все сто уверенный, что Вите Заплетину для того и дали краткосрочный отпуск, чтобы он из него не вернулся.
- А где Запевала? - спросил Скумбатов, не дождавшись скорого ответа. На лейтенанте была темно-зеленая майка с желтоватыми пятнами от "белизны": это сердобольные связистки решили обстирать разведчиков и по ошибке бросили майку Александра в таз с женским бельем.
- Заплетин не смог самостоятельно справиться с заданием. - Выдержав паузу, ротный пояснил:
- Пришлось помочь ему. Похороны послезавтра.
- Чьи похороны? - Один-Ноль подался вперед. А ведь знал ответ и не смог сдержать себя. - Чьи похороны, я спрашиваю?
- Твоего бывшего командира. Нашли Заплетина в лесочке, с простреленной головой. И ты, Саня, не доводи себя до такого состояния.
Сейчас майор говорил совсем другим тоном. В том далеком январе, когда все только начиналось, он просто отдавал приказы - обычным своим, суховатым голосом. А сейчас интонации ротного изменились до неузнаваемости. В них появились угроза, власть, высокомерие. Все в открытую, в глаза.
Шрам на щеке Скумбатова побелел, и лейтенант еле сдерживал себя, сжав кулаки.
- Слушай, майор...
Казначеев остановил его жестом руки:
- Думай не только о себе, лейтенант, про бойцов своего расчета не забывай. Теперь ты отвечаешь за них. Полностью, - выделил последнее слово Казначеев. - На эту тему я беседовал с Заплетиным. Но Витя не удовлетворился - видно, позу я принял несмелую и откровенную. Тогда он поимел разговор с начальником направления. Тавров переслал его дальше по инстанции, к полковнику Генштаба. Сколько можно, лейтенант? Ведь я могу плюнуть на тебя. А это будет означать одно: ты и твои бойцы - преступники. Просто преступники без "крыши" над головой. Сортировать их никто не будет мол, семейный, холостой, одинокий.
Скумбатов с ненавистью глядел на майора, который в своих угрозах дошел до крайности.
- У Найденова два ребенка? Два. Два "найденыша". У Евдокимова два? У тебя один? Так что держи голову выше, Саня, и не доводи до того, чтобы очень большие люди - ну очень большие! - не выкинули тебя из-под опеки. Пока твоя работа продиктована моими устными приказами - ты человек, живой человек. Не лишай себя протекции. Приказ на тебя в строевом отделе готов. Так что иди, познакомь своих бойцов с новым командиром. Будь им заботливым отцом, Саша.