Примерно в таком колко-лирическом настроении Сергей приветствовал Катю, как обычно, преграждая ей путь. В руках она держала объемистое дело-формуляр, которым тут же отгородилась от Вергилия.
- Что читаем? - поинтересовался Сергей.
- Ничего особенного. Нашла папку о репрессированном в 30-е годы, а ныне покойном гражданине Шмуклере, - постно отозвалась Катя.
- Он не приставал к тебе там, в подвале?
- Слушай, Марковцев, тебе не кажется, что ты несколько озабоченный?
- Нет, мне так не кажется. Потому что я просто озабоченный. У меня так: либо аврал, либо полное бездействие. - Сергей игриво пошевелил бровями. - Понимаешь, о чем я?
- Понимаю: о полном бездействии.
- Почему ты начала сразу с конца?
- А ну-ка пусти меня, мне работать надо. И помощники мне не требуются, - упредила она Сергея.
- Я не помогать, я воспоминаниями хотел поделиться. Помнишь нашу первую и последнюю ночь в колонии строгого режима? Самый безопасный секс в моей жизни. Метра полтора между нами было, да?
- Дурак! - Она не выдержала и рассмеялась. Щеки ее тут же покрылись легким румянцем, что не осталось для Марка незамеченным. "Девочка любит меня", - простодушно подумал он. О чем тут же и спросил:
- Ты любишь меня?
- Марковцев! У нас завтра трудный день. Не знаю, как ты, а я хочу остаться в списках живых.
- Не забывай, кто будет тебя страховать. Почти зачесть, что твою... твой тыл будет прикрывать подполковник. Ах, как я жду завтрашний день! Слушай, я забегу к тебе вечерком? Мне с Женей поговорить надо.
- Говорить с ней тебе не о чем. У тебя одно на уме. Лучше займи у Эйдинова сто долларов и сбегай на Тверскую.
Губы Сергея медленно расплылись в улыбке. Он и виду не подал, что удивлен. Первое, что пришло на ум после неосторожного высказывания агента по спецпоручениям, - это болтливость начальника отдела. Но зачем Эйдинову распространять пикантные, высказанные в полушутливом тоне подробности их первого разговора? Второй вывод был более прозаичный: детали беседы стали известны Кате Скворцовой и никому более. А Вовка-то шалунишка, подумал Сергей, отметив, что открытие задело его за живое. В этом случае становилось понятно, почему у Вовки не хватает времени или сил на Людмилу. Но возникло и третье объяснение, которое наиболее подходило отделу Управления контрразведки. Вполне возможно, Катя "стучала" на шефа, прослушивая все его разговоры, происходящие в комнате для допросов. Стучала кому? Прохоренко? - прикинул Марк.
- Я не стану занимать у него, а просто потребую назад призовую сумму, которая досталась мне в битве за металл. Представляешь, - Сергей умело скрывал за полушутливыми фразами родившееся подозрение, - Вовка забрал у меня все деньги, а вечером притащил какие-то шмотки - наверняка из second-hand. Я еще спросил у него: откуда дровишки?
Он болтал и не мог не заметить, что легкое беспокойство исчезло с лица Кати.
***
...То было вчера, а сейчас ее щеки горят по-настоящему празднично. Среди хоровода ожидающих рейс пассажиров она выделяется, что и говорить. В мочках ушей вызывающе большие серьги, в сумочке "рождественский подарок": пистолет Макарова, снятый с предохранителя.
Мимо Скворцовой прошел Петров и еле слышно обронил:
- Катя, пошла, пошла в багажное отделение.
Румянец на ее щеках стал еще ярче. Значит, генерал Зубахин ждет сейчас свой багаж и с ним наверняка Мастер; а может быть, и не он один. Но в этом случае Петров должен был бросить короткое: два. Или три. Как было оговорено заранее. Что, никто не приехал встречать Консультанта? Или не смогли определить количество встречающих?
Оперативники 2-й группы сделали несколько снимков Игоря Михеева, и Катя довольно долго изучала по фотографиям его лицо и фигуру. Исключительная реакция Мастера читалась по его костистому лицу боксера-легковеса. Взгляд острый, исподлобья, сам он весь взведен, подобно пружине. Плечи широкие, сильные.
Но ее тыл будет прикрывать Марковцев...
Это хорошо. Сергей смелый, наглый - настоящий опер. И реакция у него не хуже, чем у Мастера. Вон он ведет непринужденный разговор с какой-то женщиной и, кажется, не замечает партнера. Открывает перед незнакомкой свои крупные зубы, тискает ее беспардонным взглядом. Додумался сказать вчера, что Катя любит его. И обидеться на него нельзя, такой уж он человек. Не может ведь, бес, не догадываться, что потихонечку заводит коллегу. Не к месту в голове Кати пронеслось: "Дожмет".
А вот и генерал. Рядом с ним Мастер. Ведут беседу. Стоят в пяти-шести метрах от основной массы людей. А это плохо. Любое подозрительное движение спровоцирует Мастера, и он обнажит ствол за считанные мгновения. А кругом пассажиры, прилетевшие рейсом Баку - Москва, и встречающие, которые присоединились к знакомым и родственникам и оживленно переговариваются.
Главное - отвлечь внимание Михеева, чтобы оперативники из группы захвата смогли обезвредить его раньше, чем он возьмется за пистолет.
Лицо Мастера беспристрастно, а от Зубахина буквально исходит благодушие. Брать генерала на летном поле было нельзя. Никто не должен знать, что за силовое подразделение произвело арест в зале аэропорта Шереметьево. "Фирма" Зубахина, куда входили матерые диверсанты, кадровые разведчики и агенты ГРУ, обязывала профильный отдел отнестись к операции со всей ответственностью и разработать варианты захвата генерала так, чтобы максимально обезопасить окружающих. К тому же Эйдинов во главу ставил психологический фактор давления на Консультанта: его не просто арестовали, его взяли в аэропорту. И это должно было показать преступнику, что он попал к серьезным людям из солидного ведомства. Которые не боятся шумихи и действуют открыто.
У Кати тоже на выбор имелась тройка вариантов, и она, согласно обстановке, остановилась на втором. Он считался более рискованным, но отвлекал сразу и генерала, и его телохранителя. А оперативники будут внимательно наблюдать за другими встречающими, по их реакции определяя, нет ли еще кого-то на подстраховке.
"Поехали", - скомандовала себе Скворцова и заранее напустила на лицо искреннее удивление.