Тифэн была заинтригована и потому спросила:
– А Эрнест крещеный?
Летиция кивнула.
Тифэн скорчила гримаску:
– Вот уж никогда бы не подумала.
Обряд крещения состоялся через три месяца. Церемония прошла просто и скромно. Кроме Давида и Летиции присутствовали всего трое: Тифэн, Сильвэн и, само собой, Эрнест, крестный отец. По такому случаю он словно вернулся на тридцать лет назад, что совершенно не соответствовало его нынешней манере одеваться. На нем был костюм-тройка, который он, наверное, последний раз надевал бог знает когда. Само собой, размер Эрнеста был уже не тот, и он оказался похож на ряженого в последний день карнавала. В костюме, который был ему тесен, он двигался неуклюже и очень смешно, что не вязалось с торжественностью момента. Он смущался и чувствовал себя не в своей тарелке.
И все-таки желание Давида, чтобы он стал крестным отцом для его сына, тронуло старого закоренелого холостяка.
– Знаешь, детишки – это не для меня, – заметил он, когда Давид сообщил ему о своих планах. – Все эти пеленки, соски, гули-гули… Не умею я этого…
– Вот и будет случай научиться…
Старик тихо покачал головой и запросил несколько дней на размышление. Две следующие недели он не подавал никаких признаков жизни. А потом, в среду после полудня, он вдруг постучал к Брюнелям с бутылкой вина в одной руке и с плюшевым мишкой в другой.
– Я согласен! – заявил он с таким видом, словно решился на какую-то опасную миссию. – Но предупреждаю: не рассчитывайте, что я стану гулять с ним в парке, нянчиться или читать ему глупые истории, которые обычно рассказывают детям. Я уже не в том возрасте, чтобы заниматься такой ерундой!
Ничего, новый статус крестного отца заставил его по-новому взглянуть на мальчика. Он и сам не заметил, как стал заходить к Брюнелям все чаще, и, помимо воли, все больше проявлял привязанности и заботы к Мило. И в тот день, когда мальчуган молча протянул ему книжку «Шупи на ферме», старик и не подумал его ругать: он взял книгу и помог Мило забраться к нему на колени. А потом своим хриплым басом стал читать ему глуповатую историю, даже не пытаясь скрыть удовольствие, какое ему доставляло делить с крестником простоту и теплоту момента.
Голос священника гулко отдавался в церкви, где на стульях для прихожан, расставленных в двадцать рядов, сидели только Тифэн и Сильвэн. А прямо перед алтарем Давид и Летиция стояли возле Эрнеста, держащего на руках Мило.
– Теперь я обращаюсь к вам, родители и крестный отец. Через таинство крещения дитя, которое вы привели сюда, милостию и любовию Божьей обретет новую жизнь: он заново будет рожден водой и Святым Духом. В этой жизни, данной Богом, ему встретится множество препятствий. Чтобы побороть грех и утвердиться в вере, ему будет нужна ваша помощь. И если вы пришли сюда по вере и берете на себя ответственность помогать ему, я призываю вас, напомнив о вашем крещении, отречься от грехов и заявить о вере в Иисуса Христа.
Дальше по протоколу следовал диалог между священником, родителями и крестным отцом, которые в один голос отреклись от грехов, от зла и Сатаны, а затем подтвердили свою веру в Бога-отца, Христа и Святого Духа, в отпущение грехов, в воскрешение плоти и в вечную жизнь.
И Мило, наконец, крестили, правда, тут не обошлось без сопротивления: в церкви не топили и вода была холодная.
Гражданское крещение было не такое торжественное. На следующей неделе все отправились в мэрию. Там только что закончились церемонии бракосочетания, и их провели к мэру, который торопился на обед. Как и Эрнест до нее, Тифэн тоже оделась согласно обстоятельствам, но, в отличие от него, пребывала в состоянии полного восторга. Кроме родителей, крестной матери, Сильвэна, Максима в колясочке и Эрнеста присутствовали служащий, ведающий актами гражданского состояния, и, разумеется, сам мэр, которому предстояло осуществить акт гражданского крещения.
Мэр упомянул множество обязанностей. Взять ребенка под свою защиту и проследить, чтобы он получил необходимое образование, не зависящее от социального положения и не навязывающее то или иное светское и религиозное мировоззрение. Его должно вырастить в уважении к институтам демократии, развить в нем моральные и человеческие качества, необходимые гражданину, который предан общественному благу и защите свободы и преисполнен чувствами взаимопонимания, братства и солидарности по отношению к себе подобным.