— Что он здесь забыл? — недовольно проговорил Диаваль, хмуро вглядываясь в такое же хмурое небо, — Зачем ты привела его?
— У меня не было выбора, — ответила Малефисента, даже не поворачиваясь к собеседнику, — Аврора достала меня своими расспросами, а ты не помог.
— Я пытался, — зачем-то промолвил парень.
— Значит, плохо пытался, — парировала девушка, задорно глядя на Диаваля.
Он закатывает глаза, отказываясь продолжить ее игру. Она не настаивает на ней и просто вглядывается в небо, слушая новую легенду о созвездии. Легенду о прекрасной Деве…
========== 9. ==========
«Два абсолютно разных человека
Смотрели, как танцует в парке дождь…
Один сказал, что дождь — сердечный лекарь,
Другой, что дождь — вода, а чувства — ложь…»
Минусы своей гениальной идеи Малефисента поняла лишь спустя неделю. Да и минусами их не назовешь, это скорее непродуманные детали. Не больше не меньше. Просто она не подумала о том, что Филипп тоже захочет принять участие в их затее, что эти голубки будут постоянно ворковать рядом с ней, это в свою очередь будет отрицательно влиять на ее нервную систему. Ну, и самое главное — Малефисента не подумала о том, что будет чувствовать каждый раз, когда Аврора будет беседовать исключительно с Филиппом. А, выяснилось, она вовсе не будет радостно вдыхать аромат свободы и независимости, нет. Она вынуждена будет дышать этими выхлопами ограниченности и одиночества.
Каждый раз, когда этот недопринц Филипп и их милая Аврора воркуют где-то неподалеку, Малефисенте кажется, что она собственными руками оторвала от себя кусок души, сердца (или что там еще отвечает за эмоции у людей?) и подарила этому кусочку свою собственную жизнь, в которой практически нет места для Малефисенты. Каждый раз, когда их милая Аврора обнимала этого самозванца Филиппа, Малефисента тонула в море горя и одиночества, забвения и беспомощности. Каждый раз, когда этот придурковатый Филипп и их прекрасная Аврора хихикали в сторонке на какие-то свои темы, Малефисента сгорала заживо от злости и агрессии на этого идиота, который отобрал у нее ее девочку.
Малефисента поняла, что нужно было проводить время с Авророй, пока этот Филипп не влез в их взаимоотношения. Голову девушки не раз посещали идеи жестокой расправы с новым лицом в их коллективе, но Малефисента вовремя вспоминала: это именно она привела Филиппа к Авроре, она их познакомила. Поэтому жаловаться явно нужно было не ей, но ее сердце и душа об этом, похоже, не догадывались. Она продолжала тихо ненавидеть Филиппа, пока их план медленно шлифовался. Чувствовал ли что-то подобное Диаваль, Малефисента не знала. Хотел ли он избавить их самих и их милую Аврору от этого парня? Но его хотя бы ничего, в отличие от нее, ничего не сдерживало. Только этика и закон…
Нервы Малефисенты выдерживали только благодаря тому, что Филипп редко, к их с Диавалем счастью, бывал гостем на их посиделках в руинах. Аврора, конечно, была этому не рада, но она понимала, что от него будет мало толку: он учился в школе Святого Джона и не мог принимать участие в их аферах.
Однако Филиппу стоит отдать должное. Он отлично справлялся со своей основной задачей. Правда, помнил ли он о ней или же просто делал так, как ему того хотелось, сложно было сказать. Малефисента обманывала себя, что ей совершенно безразлично то, какими способами Филипп будет отвлекать Аврору от дополнительного расследования его прошлого, но ей не было безразлично. Однако когда этого парня не было рядом, Аврора упорно расспрашивала Малефисенту о ее связях со Стефаном, о причинах ее ненависти и прочих вещах, вспоминать о которых девушка не хотела, хотя и понимала, что ей определенно нужно выговориться кому-нибудь.
Время, несмотря на их предпочтения и разногласия, спешило к зиме, но согласилось задержаться в осени еще не надолго. Ноябрь хоть и был суровым месяцем, предвкушающим и предупреждающим зиму, но при этом он был в числе мягких осенних месяцев. Но и он не планировал задерживаться в Йорке. Время без конца торопилось, изредка приостанавливаясь, чтобы быстро взглянуть на календарь и вновь пуститься в бешенные бега. Именно из-за этого в городе поднималась неожиданная суета. Скоро декабрь, Рождество, Новый Год, зима в конце концов. Некоторые, чересчур ответственные, люди уже в это время начинают планировать праздничные каникулы, разгребать свои проблемы и думать о подарках близким, остальные — смотрят на них и крутят пальцем у виска, думая, что еще только ноябрь, все успеется. А хитрый шутник ноябрь наблюдает за людьми, но, метнув взгляд на календарь, не торопясь поднимается и уходит в сторону зимы, однако у самой двери вновь останавливается и возвращается, сводя этим с ума людей.
Холодный ноябрь был последним месяцем в этом году, когда они могли исполнить свой странный, неидеальный план. В декабре поджигать школу Диаваль отказывался наотрез: после оповещения о пожаре пришлось бы выбегать в холодную декабрьскую зиму, а не на ноябрьскую улицу. Именно поэтому им нужно было поторопиться. Во время очередной встречи, на которой по счастливому стечению обстоятельств не оказалось Филиппа, Малефисента объяснила то, что требуется от Авроры (Диаваль, насколько она знала, был в курсе своей задачи). Аврора не оставляла попыток поменять план, но время поджимало и нужно было немедленно приступать к исполнению. И если милая Аврора согласилась с пожаром, мириться с тайным прошлым Малефисенты она не собиралась. К сожалению, именно сегодня идеей разузнать все заразился Диаваль.
— А она права, — он кивнул в сторону, куда совсем недавно ушла Аврора, — Ты не стала бы придумывать это всё только из-за того, что он учится у нас незаслуженно.
— Много ты обо мне знаешь! — перебивает она его, прожигая холодным взглядом.
— Да уж что-то да знаю, — отвечает Диаваль и продолжает предположения — Вражда наших школ тут тоже не причем, так ведь? — задает риторический вопрос, вглядываясь в лицо замеревшей Малефисенты, — Так почему?
— У всего в этом мире есть своя предыстория, — тихо отвечает она, с грустью во взгляде вглядываясь в звездное небо.
Она все еще не горела желанием делиться своей историей с кем-либо, но вбитая в сознание общества мысль о том, что если расскажешь — полегчает, упорно сидела и в ее голове. Малефисента некоторое время обдумывала эту идею и поняла, что никому не расскажет об этом. В конце концов это забудется. Время сотрет все ее прошлое. Да, возможно это произойдет ближе к ее маразматической старости, но произойдет же. Малефисента твердо решила, что не поделиться с другими этой историей. Особенно с Диавалем. Она не понимала, почему с Диавалем особенно, но ему рассказывать об этом хотелось в последнюю очередь. Почему-то хотелось остаться для него навсегда таинственной и холодной. Задумываться о причинах таких мыслей Малефисента вопреки своим обычаям и привычкам к безостановочному самоанализу не спешила.
— Ты расскажешь свою? — так же тихо спрашивает Диаваль, словно сомневается в том, стоило ли задавать этот вопрос.
Девушка повернулась к Диавалю, столкнувшись с ним взглядами. И черт! На что способен один лишь взгляд! Лишь взглянув в его темные глаза, она была готова выведать ему все свои тайны… Лишь на мгновенье погрузившись в эти черные омуты, она готова была забыть свое имя. Лишь на миг окунувшись в эти океаны ночи, она была готова переступить через свои принципы и решения. Как часто лишь один взгляд решает за нас. Ради особенных глаз не страшно забыть себя. Ради этих глаз можно всю планету обойти с мыслями лишь об этих глазах. Ради них одних можно жить и любить эту жизнь со всеми ее ужасами и проблемами.
И Малефисента рассказала ему свою историю. Она поведала ему о том, как встретила Стефана, о том, как они встречались в парке. Малефисента рассказала, как была ослеплена и вдохновлена чувством влюбленности. Изначально она пыталась сдерживать и выверять свой словесный поток, но ближе к середине своей исповеди она перестала следить за выражениями. Не скрывая своего гнева, раскрыла подлый поступок Стефана. Успешно сдерживая слезы от воспоминаний, она поделилась тем, как переживала, как не находила себе места, когда он исчез, не сказав ни слова. Но проронила слезу, когда вспоминала и делилась с Диавалем тем, как она увидела Стефана с Лейлой.