Джозеф кивнул.
- Ты совершенно права. Я больной ублюдок, и я действительно заслуживаю быть запертым, но ты ошибаешься насчет Алисии. Мы любили друг друга, и теперь мы одно целое. Я все еще чувствую ее внутри себя, в своей крови. Я всегда буду любить ее. Она – часть меня навсегда. - Слезы навернулись на глаза Джо и потекли по его щекам.
На мгновение, когда она увидела, как большой каннибал плачет от боли, выражение лица Ланы смягчилось. На какое-то мгновение Джо понял, что она верит ему и хочет верить. Потому что то, как он описывал смерть Алисии, было почти красиво, поэтично, не так, как ужасные фотографии, которые они показывали на суде. И Джо знал, что Лане нужно верить, что Алисия умерла счастливой, любимой, а не кричащей от боли, испуганной и одинокой, беспомощной в объятиях серийного убийцы-садиста. Мысль о том, что ее сестра умерла таким образом, очевидно, разрывала ее и ее мать изнутри. История Джо предлагала ей другую интерпретацию, которая могла позволить им обеим спать по ночам.
Затем, так же внезапно, как и появилось, это выражение исчезло, и темные, прекрасные глаза Ланы снова ожесточились.
- Никто никогда не полюбит тебя, Джозеф Майлз. Ты гребаный монстр! Никто никогда не сможет полюбить тебя!
Джо согласно кивнул. Теперь слезы текли ручьями.
- Я чудовище. Да, ты права. И ты не должна меня прощать. Я забрал ее у тебя. Я забрал ее из этого мира. Это было эгоистично с моей стороны... с нашей стороны. Извините. Я ничего не мог с собой поделать. Я пытался. Извините.
Джо повесил трубку и встал. Лана и ее мать уставились на него, обнимая друг друга для поддержки. В глазах Ланы горела ненависть. Джо никогда раньше не видел такой неприкрытой агрессии в глазах женщины. Лана была так похожа на Алисию, что у Джо разрывалось сердце, когда он смотрел на нее. Она могла бы быть близнецом Алисии. Ему было больно видеть это выражение на таком прекрасном лице, которое он когда-то любил и которое до сих пор любит. Он повернулся и постучал в дверь.
Новый командир, офицер Эддисон, открыл дверь, и Джо протянул руки к кандалам. Руки офицера дрожали, когда она застегивала наручники на его запястьях. Теперь Джо рыдал в открытую. Его тело содрогалось и дергалось, измученное силой его горя. Он не мог выбросить из головы лицо Ланы, ее глаза, полные гнева и печали. Ее слова последовали за ним из комнаты.
Никто никогда не полюбит тебя, Джозеф Майлз. Ты гребаный монстр! Никто никогда не сможет полюбить тебя!
Она была права. То, чем он стал, лишило его возможности дарить и получать любовь. Всех или все, к чему он приближался, он уничтожал. Джо продолжал плакать, сам того не сознавая. Позади офицера Эддисон, стоявшей в коридоре, улыбался офицер Белтон.
10
Офицер Синди Эддисон не знала что и думать о гигантском серийном убийце, рыдающем и стонущем имя Алисия снова и снова, когда он неуклюже шел рядом с ней, скованный по рукам и ногам. В нем было что-то до боли трагичное. Он выглядел таким опасным и пугающим, когда они пришли забрать его из камеры, таким высокомерным, властным, даже сексуальным. Но сейчас он выглядел совершенно жалким. Он был почти в истерике от горя с тех пор, как она вывела его из комнаты для посетителей, и по поведению Белтона она могла сказать, что он знал, что это произойдет. -
Сразу же после того, как Джо вошел в комнату, Белтон сказал Синди, что посетителями Джо были мать и сестра одной из его жертв. Начальник тюрьмы удовлетворил их просьбу навестить Джозефа, хотя они и не были в списке его посетителей. Надзиратель сделал исключение, и Синди подумала, было ли это сделано только для того, чтобы помочь двум женщинам получить то, что они искали, или же чтобы еще больше помучить Джозефа, наказать за его преступления, сломать его. Очевидно, Джозеф Майлз не был таким безжалостным садистом, каким его изображали таблоиды и ток-шоу. И это смутило Синди. Она много читала о серийных убийцах. Это было что-то вроде хобби. Они были социопатами, неспособными к чувству вины, сочувствию или раскаянию. Это никак не вязалось с реакцией Джозефа Майлза на столкновение с семьей его жертвы. Если это была игра, то она была чертовски убедительна, и он оставался в образе еще долго после того, как опустился занавес.
Прежде чем она поняла, что делает, материнский инстинкт взял верх. Она протянула руку и похлопала Джо по спине, утешая его. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее покрасневшими от слез глазами, и кивнул, признавая ее момент сострадания. Белтон ткнул большого каннибала дубинкой в поясницу, подталкивая его вперед.