— Если я не высплюсь, то завтра от меня толку не будет, — заметил Гилберт.
— Кстати, насчет твоей работы, — нарочито небрежно заговорила Конни. — Завтра я поеду с тобой и…
— Нет, спасибо. Ты занимаешься Эриком и только Эриком.
— Да, но если я буду с ребенком, то кто заснимет все…
— Почему ты все время споришь? — резко спросил он.
— Я не спорю, — ответила она. — Я просто предлагаю…
— А я предлагаю, чтобы ты помолчала!
Констанцию охватил приступ гнева.
— Я приношу извинения за то, что своим присутствием вношу проблемы в твою жизнь, а не решаю их, — горячо бросила она. — Но не надо так кричать, ты разбудишь малыша.
— Если Эрик спит, его не разбудит даже работающий молот, — заявил Гилберт, но все же понизил голос. — Тебе уже говорили, что у тебя дар выводить людей из себя?
Конни расправила плечи, гордо выпятив при этом грудь.
— Очень часто.
— А то, что ты сексуальная? — хрипло произнес Берт.
Он решительно притянул ее за шею к себе и поцеловал.
Его губы оказались крепкими и горячими. Конни от неожиданности подалась вперед и явственно ощутила, что и все тело у него тоже горячее и крепкое. Уцепившись за пояс Берта, чтобы удержать равновесие, она открыла было рот, намереваясь запротестовать, но это оказалось ошибкой. Его язык тут же скользнул между ее раздвинутых губ.
У Конни все поплыло перед глазами. Ее тело загорелось желанием и страстью. Какой-то внутренний голос шептал, что нужно отстраниться и, если мужчина будет возражать, оттолкнуть его. Но притягательная нежность его поцелуя лишила ее способности к сопротивлению.
Словно поняв, что она сдается, он ослабил объятия и погладил Конни по щеке. Весь ее гнев улетучился. Поцелуй стал глубже и мягче, его язык касался ее языка медленными, соблазнительно ритмичными движениями. А его пальцы медленно прошлись по ее шее и ниже, к открытому вороту рубашки.
Конни крепче сжала его пояс. Ее грудь налилась, соски набухли. Сейчас он коснется их… Она ждала этого. Она хотела почувствовать на своей груди его пальцы и… его язык. Она хотела…
Берт подался назад. Полузакрыв глаза, он тяжело дышал.
— Ты никуда не поедешь отсюда, — сказал он.
Конни недоуменно посмотрела на него. Куда ехать? — растерянно подумала она. Зачем?
— Ты будешь здесь с Эриком!
Придя в себя, она пожата плечами.
— Как скажешь, шеф. Тебе решать.
— Вот именно, — отозвался Гилберт и вышел из кухни.
4
Поверх голов собравшихся детей Констанция осмотрела холл.
— Здесь только один вход? — спросила она Гилберта.
— Да. Та дверь, что слева, ведет на кухню, а та, что справа, — в туалет. Но выхода на улицу там нет.
Конни улыбнулась.
— Это упрощает дело. Если погода будет хорошая, я подожду на улице неподалеку, — сказала она. — Но, если пойдет дождь, можно мне будет посидеть здесь где-нибудь в уголке?
— Думаю, что это не проблема.
Констанция и Гилберт решили поговорить с миссис Полой Робертс, директором детского сада. Вкратце сообщив ей о существующей угрозе похищения малыша, они предупредили, что Конни обязательно должна будет находиться рядом, чтобы обеспечить его безопасность.
Миссис Робертс, дама средних лет, в ответ просто пожала плечами. Она принимала все как должное, включая и появление Констанции в мужских шортах и рубашке и на роскошных высоких шпильках.
— Сколько всего здесь детей? — спросила Конни.
— Пятнадцать, от двух до пяти лет. В большинстве это дети из окрестных ранчо. Их привозят на несколько часов в день. Видите там маленького мальчика? Кажется, они ровесники с Эриком. Я сейчас их познакомлю. Может, они подружатся.
Когда Конни вернулась в холл, Эрик сидел за столом рядом с одним из мальчиков, который, что-то весело приговаривая, строил гараж для машины. А у Эрика вид был потерянный и испуганный. Его глаза были полны слез.
— Потом мы будем рисовать фломастерами и красками, — дрожащими губами произнес он.
— А дома мы повесим твои картинки в детской, — ободряюще сказала Констанция, обнимая его. — Пока.
Эрик снова сжал губки.
— Пока.
Гилберт все еще был занят беседой с директрисой, и Конни остановилась, чтобы подождать его.
— Вы понимаете, моего сына нельзя отпускать ни с кем, кроме мисс Буш и меня самого, — услышала она его голос. — Ни с кем другим. Даже если это будет женщина, которая заявит, что знает нас и что она наша родственница.