Ей захотелось коснуться его, и, когда он снова приблизил к ней лицо, она протянула руку и погладила его по груди, чувствуя пальцами завитки жестких волос. Но когда она возжелала поцеловать его, он вдруг замер и отшатнулся.
— Что случилось? — спросила Конни.
Берт сжал ее талию, словно пытаясь справиться с чувствами.
— Мы должны остановиться.
— Остановиться?
Она почувствовала напряжение во всем теле. Нет, они не должны останавливаться!
Он сделал глубокий вдох.
— У меня нет презерватива.
— Не беспокойся, — Конни почувствовала облегчение, — я принимаю таблетки.
Но Берт, услышав эти слова, резко отодвинулся и встал с постели.
— Я предпочитаю предохраняться сам.
Конни медленно села. Мгновение назад с ней был пылкий любовник, а теперь… Ее растерянность переросла в гнев. Как он смеет играть с ней в прятки?! Как он посмел отвергнуть ее?!
Она потянулась за халатом и надела его.
— Ты думаешь, что я сплю со всеми подряд? — резко спросила Конни, сверкая глазами. — Боишься подхватить от меня одну из тех болезней, о которых вслух не говорят?
— Господи, конечно, нет!
Она нахмурилась. Кажется, он ответил искренне.
— Тогда я ничего не понимаю. Разве что… ты подумал, что я соврала насчет таблеток? — спросила она. — Ты решил, что я, черт возьми, так сильно захотела переспать с тобой, что пошла на риск и мне плевать на последствия?!
— Я просто не хочу ввязываться во что-то только из-за игры гормонов, — медленно проговорил Берт. — Потом, возможно, мы оба пожалеем.
— Чепуха, — отрезала Конни. — Ты не веришь мне! Да, я хотела быть с тобой, но теперь уже нет! Теперь я хочу, чтобы ты убрался вон из моей комнаты! — Она дрожащим от гнева пальцем указала на дверь. — И впредь держись от меня подальше!
Гилберт помрачнел. Кажется, он хотел что-то сказать. Оправдаться? Извиниться? Возразить? Но он повернулся и вышел, мягко прикрыв дверь.
5
Конни подняла глаза на детей, игравших в тени дерева, потом снова опустила взгляд в лежавшую на коленях книгу. Это был вчерашний детектив. Она любила криминальные романы. Быстрый ум позволял ей соперничать и с автором, и с героем, и с сыщиком. Она с упоением читала это «чтиво», как с легким пренебрежением говаривала ее подруга Джулия, и представляла себя то длинноногой красоткой, то Джеймсом Бондом, то Агатой Кристи. Именно эти романы и заставили Конни заняться собой: она научилась плавать, ездить верхом, стрелять, водить любую машину. Она изучала каратэ, джиу-джитсу и йогу, занималась культуризмом и киносъемкой.
— Я построил два, и у тебя два, — заявил Джек, новый приятель Эрика, указывая на ряды песочных замков у бассейна с пресной водой.
— Давай теперь сделаем крепостную стену, — предложил Эрик.
— Давай! — откликнулся его друг, и они вприпрыжку побежали к океану за водой, чтобы смочить песок.
— Конни, смотри, как мы строим! — крикнул Эрик.
— Я смотрю, — заверила она его.
Из-за медлительности Глории, у которой совсем не оставалось времени на ребенка, неделю спустя все заботы о малыше, включая ежедневные ванны, легли на Конни. Несмотря на ее первоначальные намерения, она уже не возражала. Иногда Конни мрачно думала, что ее материнские инстинкты дремали, а теперь, при первом представившемся случае, расцвели пышным цветом.
Разумеется, не все шло гладко. Как и все дети, Эрик порой капризничал, отказывался есть. Конни отчитывала его, малыш дулся, но несколько минут спустя они снова мирились.
Она не ожидала, что мальчик так быстро привяжется к ней. Если бы и в ее отношениях с Гилбертом все было так просто… Но нет. Они то держались друг с другом официально вежливо, то болтали часами напролет. Ей нравилось слушать его рассказы о воплощенных проектах, он с любопытством расспрашивал о ее жизни, о путешествиях по миру. Но всегда между ними существовало некое напряжение. Сексуальное напряжение.
Выполняя требования Конни, он больше не заходил к ней в спальню, ни разу до нее не дотронулся и даже не сделал ни одного двусмысленного замечания. Они оба старательно избегали говорить о той их злосчастной ночи. Но она не могла не чувствовать, что рядом с ней — сильный и физически привлекательный мужчина.
Конни поежилась. Всякий раз при приближении Берта у нее сжималось горло. Растущее влечение к этому человеку казалось ей унизительным. Единственным утешением было то, что она волновала его не меньше, чем он ее. Когда никто не видел, глаза Берта пожирали ее тело, он становился нервным и настолько избегал прикасаться к ней, что это было почти смешно. Вот именно, почти. Он вел себя беспокойно, потому что не доверял ей. Конни чувствовала себя глубоко уязвленной.