Я был в такой прострации, что огонь не обжигал.
— А теперь беги, Герман, беги. Сейчас начнется пожар. Бегом к проходной. Я заранее подписал тебе пропуск… На всякий случай.
И мертвец показал углями глаз на стенной шкафчик, где висел махровый халат генерала.
— Это приказ, лейтенант.
И он поднял над головой руку в прощальном жесте, и с ладони осыпались пальцы.
Огонь умирал в головне.
И увидел Бог, что это хорошо.
— Спасайся и живи… — донеслось с пепелища.
И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле.
И я не заставил себя ждать. Кинулся к шкафчику. Мигом оделся. Вытащил из халата пропуск из пластика. Число! Время! Подпись! Проверил свои документы. Деньги! Бегом! Прощай, генерал… Прощай, учитель. И пустился наутек.
Страх превратил меня в умнейшего зайца. Я не пошел по центральному коридору, где мог сразу напороться на патруль, а метнулся сначала в душевую комнату и, хотя не мог толком видеть своего отражения — напомню, нигде нет никаких зеркал! — вслепую, тщательно вытер сырым полотенцем лицо, предполагая, что изрядно вымазан копотью. Пригладил потные вихры. И через боковой коридорчик вышел наружу. Пока все о’кей… но пошел не к проходной, а в противоположную сторону, к автостоянке, пошел в надежде, что меня подбросит до города кто-нибудь из офицеров охраны, сдавших ночное дежурство. Часы показывали семь утра — самое время смены караула. И точно! На стоянке как раз садился в машину капитан К. Мне повезло вдвойне — однажды я спас ему жизнь. Он был рад оказать мне пустячную услугу.
Только когда мы подкатили к шлагбауму у КПП, со стороны института донеслись первые звуки сирены: тревога!
Дежурный торопливо проверил пропуска на выезд. Все было в порядке.
— Что там стряслось? — удивился мой капитан. — Тревога?
— Наверное, учебная, — я понимал, что вот-вот любой выход из секретной зоны будет блокирован. Для меня — навсегда!
Дежурный медлил выпускать машину и позвонил начальнику караула. Их разговор шел в два раза дольше обычного… Все пропало?.. Я попытался по губам прочесть слова, звучащие за бронированным стеклом проходной. В чем дело? Наконец дежурный повесил телефонную трубку.
— Пожар в центральном корпусе, — сказал он и, козырнув, поднял страшный шлагбаум.
Петляя, машина вырулила на Приморское шоссе, и мы помчались вдоль рассветной Балтики в сторону Петербурга. Сквозь открытое боковое стекло влетал теплый сырой ветер. Неужели я на свободе?
В салоне пахло паленой бумагой; я понял, что этот запах будет преследовать меня всю жизнь.
— Лейтенант, я слышал, шеф тебя приласкал.
Я не отвечал капитану. Моя душа только-только набирала сил, чтобы оплакать маэстро, и я не хотел поддерживать болтовню профана о великом человеке, чей гений смог опрокинуть только Бог — да и то с третьей попытки.
Капитан почувствовал мой настрой и перешел на другую тему, весьма неожиданную.
— Лейтенант, ты хоть помнишь, как я тебя забирал из дурдома?
— Да, конечно. Это было всего два года назад.
— Ну был и денек. Ведь сначала я увел не тебя, а того психопата придурочного, раздолбая позорного, который лежал на кровати у самой двери. Во был чмо!
Я вздрогнул — эти детали мне были неизвестны.
— Этот придурок выдал себя за тебя, да так ловко, что мы разобрались с обманом только на выходе. Хотел сделать ноги.
— У двери… — я пытался припомнить несчастные тени по аду.
— Ну ё-мое! Старикан, который помешался на том, что он древний бог сна Гипнос. Курносов! Павел Курносов.
— А! — соврал радостно я и спросил в свою очередь, как бы в шутку: — А я за кого себя выдавал?
— Ты был абсолютно нормален. Тебя просто избили на ипподроме.
— Где?! Учитель никогда мне не говорил про это.
Так горячим голосом я выдал свой интерес, и капитан К. понял, что затронул запретную тему. И все же… все же по инерции трепа добавил:
— Говорили, ты был классным московским букмекером, угадывал лошадей в забегах. Всегда срывал банк, ну и получил по мозгам от конкурентов. Ведь у жокеев свои интересы. Тебя так отхерачили, что ты себя перестал узнавать в зеркале.
Капитан хохотнул и воровски стрельнул глазами.
Больше я не смог выдавить из него ни слова.
Как только мы выехали на окраину, я под благовидным предлогом остановил машину, и мы попрощались: бывай, лейтенант! Пока, капитан!
Я пересчитал все свои деньги… Не густо! Тормознув такси, примчался на Московский вокзал и взял билет на ближайший поезд в столицу. Он уходил через час. Разумеется, я знал: если будет погоня, то от нее мне ни за что не уйти. Вся надежда была только на пропуск, где генерал предусмотрительно указал — без права возвращения. И эту формулу уже скушал компьютер.