– Муж, – тихо пролепетала она. – А… вы кто?
– Не важно. Скажи мне, где шкатулка, и я уйду.
– Какая шкатулка? – на ее лице отразилось искреннее удивление.
– Малахитовая, которую твой муж прихватил у колдуна Никодима, – терпеливо пояснила я. – Мне все известно, я была в той квартире, когда они ее грабили, поэтому лучше говори сразу или я избавлю тебя от твоей красоты, – для острастки я провела когтями по обоям, оставив на них широкие рваные борозды. – Видишь, такое же может случиться с твоим лицом.
Клавдия еще больше побледнела, на глазах выступили слезы, дрожащими губами она произнесла:
– О господи, не трогайте меня… – и вдруг, истерично выкрикнув: «Я ничего не знаю!!!», обеими руками оттолкнула меня от себя. От неожиданности я отлетела назад, споткнулась о лежащего поперек коридора рыжего и поняла, что падаю навзничь, но не тут-то было – чьи-то сильные руки подхватили меня сзади, мне перехватили горло и так крепко стиснули, что из глаз брызнули искры. Я не могла видеть, кто это был, зато видела, как Клавдия с хищно перекошенной физиономией бросилась ко мне и невесть откуда взявшимся в ее руке пистолетом ударила меня по голове. Опять! Последнее, что я услышала, были ее слова:
– Вот тебе, сука!
Мне чудилось, будто я прихожу к своему знакомому обувщику Еремею Поликарповичу и вместо стальных ногтей и лезвий для свои туфель-тамагавков заказываю ему череп из дамасской стали. На его немой вопрос сдержанно поясняю, что мой старый череп разлетелся на куски от постоянных ударов тяжелыми предметами и что, поскольку бить меня по голове, судя по всему, будут еще не один раз, то мне срочно нужен новый череп из дамасской стали или, в крайнем случае, из титановых пластин. Чтобы не ломался и не болел, даже если по нему проедет тяжелый танк «Т-80» со взводом десантников на броне или в него попадет выпущенный прямой наводкой бронебойный снаряд. На что Еремей Поликарпович осуждающе смотрит на меня печальными глазами, качает своей седой головой и говорит чужим голосом:
– Эта дрянь мне скулу сломала! Я убью ее!
– Убьешь, убьешь, угомонись, Ржавый, – отвечала я ему незнакомым мужским голосом. – Пусть сначала очухается и расскажет, что ей известно.
– Хорошо, но потом я ее убью. Сам, лично. Контуры лица Еремея Поликарповича стали расплываться и очень быстро превратились в бесформенное серое пятно, которое затем вдруг взорвалось яркой белой вспышкой, после чего в моей многострадальной голове начало что-то проясняться. Глаза еще были закрыты, но я уже находилась в сознании и понимала, что происходит вокруг, кто и за что собрался меня, молодую и красивую, убивать. Рядом разговаривали двое мужчин.
Голос одного принадлежал рыжему, другой, холодный и злой, был мне не знаком.
– Она сказала, что была на той хате. Это мне не нравится, Ржавый. Ты говорил, что там все чисто.
– Так и было, Слон! – раздраженно ответил Ржавый, немного съедая слова, видимо, болела скула. – Наводка была проверенная, без балды. Зуб на отсечение даю, что эта сука блефовала!
– Эта сука тебе уже зубы посекла, идиот! Откуда она знает про шкатулку, если блефовала? И как она нас нашла? Вы ее на хвосте привели?
– Ты говоришь ерунду, Слон! – раздался с другой стороны немного приглушенный голос Клавдии. – Она была здесь еще до нашего приезда – пасла нас.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – сказал Слон. – Вдруг она из ментовки?
– Если бы она была ментом, не пришла бы одна, – здраво рассудил Ржавый.
– Мне кажется, она из конкурирующей банды. Может, на Кидалу работает?
– Кстати, где эта шкатулка? – спросил Слон. – Почему она ею так интересовалась?
– Там, на столе валяется. Была закрыта на замок, но я вскрыл, а там ерунда какая-то в пузырьке. Ни камушков, ни бабок.
– Смотри, у нее веки начали дергаться. Сейчас очнется.
Решив, что уже настало время открыто посмотреть в глаза страшной реальности, я застонала и «очнулась». И сразу же поняла, почему все это время испытывала некоторый дискомфорт: я висела вниз головой, привязанная за ноги веревкой к толстому крюку в потолке. Голова моя находилась в метре от пола, руки были стянуты за спиной. Комната, в которой все происходило, была, по-видимому, тренажерным залом. Вокруг стояли спортивные снаряды, гири, штанга и разнокалиберные гантели. В углу валялась боксерская груша, вместо которой эти негодяи подвесили мое бесчувственное тело. Рыжий сидел на стуле, уже одетый в майку, и выжидающе смотрел на меня глазами, полными ненависти. К распухшему подбородку он прижимал целлофановый пакет с кусочками льда. У зашторенного окна стоял и курил второй грабитель, темноволосый гигант под два метра ростом.
Клавдии в поле зрения видно не было. Я висела лицом к окну, и голова моя раскалывалась от большого притока крови.
Мне очень хотелось потрогать и почесать шишку, но в моем положении сделать это было затруднительно, и я лишь обвела взглядом своих мучителей и просипела:
– Можно водички?
– На том свете попьешь, – развязно и нагло осклабился Ржавый и тут же сморщился от боли.
Слон приблизился, наклонился и внимательно посмотрел мне в глаза.
– Кто ты такая? – требовательно спросил он. У него был очень неприятный взгляд, холодный и жестокий, взгляд человека, которому не знакомо чувство сострадания к людям, даже привязанным за ноги к потолку. – Ты все равно нам расскажешь, так что не тяни.
– Может, подвесишься рядом, чтобы удобнее общаться было? А то голову свернешь, – я через силу усмехнулась.
По лицу его пробежала легкая тень, скулы напряглись, он разжал прямые тонкие губы и произнес:
– Послушай меня, крутизна доморощенная, твоя жизнь зависит от того, что ты нам расскажешь. Если нам понравится, мы тебя отпустим, если нет – не обессудь.
– Могу рассказать сказку про Иванушку-дурачка – вам нравятся сказки? – я наивно похлопала ресницами.
Он поиграл желваками, сжал огромные кулаки, и я подумала, что ударит, но бандит сдержался.
– Ты что, глупая? Не понимаешь, с кем связалась? Мы не расположены шутить, детка. Отсюда тебе одна дорога – на кладбище. Но перед тем, как увезти туда, мы выколотим из тебя все.
– Не успеете – мои друзья знают адрес квартиры и скоро будут здесь, – злорадно произнесла я. – Так что отвязывайте меня поскорей и сматывайтесь, пока не поздно.
– Кто твои друзья? – пропустив мимо ушей мое замечание, спросил Слон.
– Самые крутые люди в столице! – хвастливо заявила я, пытаясь строить из себя дурочку. – Выгляньте в окно – наверное, они уже приехали.
– Даже если они и приедут, то все равно тебя не найдут, – самоуверенно усмехнулся он. – Если ты думаешь, что находишься в той квартире, где тебя вырубили, то ошибаешься.
– О чем это вы? – мысли мои заметались в растерянности, душа от дурных предчувствий начала подниматься к пяткам.
– Не важно, – Слон продолжал противно ухмыляться. – Когда поймешь – это уже не будет иметь никакого значения для тебя. Говори, кто ты такая и на кого работаешь?
– Хотите сказать, что перетащили меня в другую квартиру? – хрипло озвучила я свои худшие опасения.
– Да что ты с ней валандаешься, Слон? – сердито встрял Рыжий, поднявшись со стула. – Давай врежу ей пару раз – сразу заговорит.
– Тебе нужно лед держать, – послышался сзади обеспокоенный голос Клавдии, я повернула голову и увидела ее стоящей в дверях. Длинных черных волос у нее теперь не было, вместо них голову прикрывали короткие русые волосы, делавшие ее не такой привлекательной, как в парике.
– Ничего, я ногами, – успокоил ее Ржавый. – Отойди-ка, Слон.
Бросив на меня взгляд, каким мясники на бойне смотрят на корову перед закланием, Слон отошел в сторону. Рыжий, все еще прижимая лед к скуле, подрыгал ногами, разминаясь и присматриваясь к моему телу, а потом резко ударил меня открытой босой ступней по незащищенным ребрам.
Главное, не думать о боли, учил нас Акира. Когда тебя бьют и ты не можешь сопротивляться, нужно представить себя каким-нибудь твердым неодушевленным предметом, например деревом или бетонной стеной, о которую сбивают в кровь руки и ноги твои противники. Тогда им будет больно, а ты останешься невредимой. Сейчас мне легче всего было представить себя в качестве боксерской груши, наполненной гвоздями, что я и сделала.