187. Воровство называется oblatum, когда похищенная вещь будет принесена к тебе кем-либо и найдена у тебя, если, например, вещь была дана тебе с тем намерением, чтобы ее нашли лучше у тебя, чем у того, кто тебе ее дал Ибо ты, у которого вещь найдена, имеешь против того, кто ее принес, хотя бы он и не был вором, особый иск, который называется actio oblati.
188. Есть еще иск prohibiti furti против того, кто воспрепятствует отысканию воровства.
189. Наказание за кражу manifestum по законам XII таблиц было уголовным. Свободный гражданин после телесного наказания присуждался в рабство пострадавшему; спорным же представлялся древним вопрос, делался ли вор рабом вследствие присуждения, или он считался таковым по аналогии с осужденным; равным образом раб после телесного наказания присуждался к смертной казни. Но впоследствии такая жестокость наказания была отвергнута, и преторским эдиктом установлен был особый иск как против свободного лица, так и против раба со штрафом quadrupli (вчетверо больше против цены украденной вещи).
190. За воровство nec manifestum взыскивался по закону XII таблиц — штраф втрое больше против цены вещи; этот штраф также одобряется претором.
191. Наказание за кражу conceptum и oblatum, по закону XII таблиц — штраф втрое больше против цены вещи; этот штраф также одобряется претором.
192. За furtum prohibitum был введен эдиктом претора иск со штрафом quadrupli. Закон же (XII таблиц) на этот случай никакого наказания не установил; он предписывает только, чтобы делающий обыск (у подозреваемого) был наг, но опоясан холстяною прядью и имел в руках чашу. Если он что-либо найдет, то, по определению закона, воровство будет manifestum.
193. Возник вопрос, что это за перевязь? Вероятнее всего, это род сшитого пояса, прикрывающего нижние части тела, почему весь закон оказывается смешным; кто препятствует одетому искать, тот, вероятно, хочет препятствовать и голому, тем более, что подвергается большему наказанию, если вещь, которую таким образом искали, будет найдена. Затем, если обыскивающий должен иметь чашу для того, чтобы, имея занятые руки, не был в состоянии чего-либо подбросить при обыске, или для того, чтобы он положил на нее то, что найдет, то одно и другое будет бесполезно, если отыскиваемая вещь такой величины или такого свойства, что ее нельзя ни подбросить, ни положить в чашу, а ведь не подлежит никакому сомнению, что требования закона удовлетворены, из какого бы материала ни была сделана чаша.
194. Но вследствие того, что закон в этом случае приказывает считать воровство manifestum, некоторые (юристы) утверждают, что воровство бывает manifestum или по закону, или по существу поступка. По закону воровством manifestum будет то, о котором мы теперь говорим; по существу то, о котором мы говорили выше. Но было бы справедливее признавать furtum manifestum только по существу, ибо закон не может сделать явным вором того, кто не таков, точно так же как он вообще не может сделать вором того, кто не вор, прелюбодеем или убийцей того, кто не прелюбодей и не убийца. Но закон может постановить, что кто-либо наказывается как вор, прелюбодей или убийца, хотя бы и не был таковым на самом деле.
195. Воровство бывает не только тогда, когда кто-либо уносит чужую вещь, но вообще, когда кто присваивает себе чужую вещь вопреки воле ее хозяина.
196. Таким образом, если кто пользуется вещью, отданною ему на хранение, то он совершает furtum. Если кто получит вещь для определенного пользования и обратит ее на другое употребление, то он отвечает как вор, если кто, например, пригласив гостей на ужин, получит для употребления серебро и увезет его с собой в дорогу, или когда кто лошадь, ссуженную ему для езды, уведет куда-либо дальше, как древние юристы писали относительно того, кто угнал лошадь далее Ариции.
197. Впрочем те, которые обращают данные в ссуду вещи не на то пользование, на которое они их получили, совершают воровство только тогда, когда они знают, что делают это вопреки воле собственника, который не позволил бы это, если бы узнал; если даже они уверены в позволении, то, по-видимому, нет преступления кражи; различение поистине весьма справедливое, потому что нет воровства, коль скоро нет умысла украсть.
198. Но даже если кто убежден, что он захватил вещь вопреки воле хозяина, но делает это в действительности по его желанию, то говорят, что нет воровства. Отсюда возник и решен был такой вопрос: так как Тиций подстрекал моего раба похитить у меня некоторые вещи и принести к нему, Тицию, то раб об этом донес мне. Между тем, я, желая застигнуть Тиция на самом преступлении, позволил рабу отнести к нему некоторые вещи. Спрашивается, подлежит ли Тиций ответственности за воровство или развращение раба, или ни за то, ни за другое? Дан был ответ, что ни по одному, ни по другому Тиций не отвечает. По иску furti Тиций не отвечает, потому что он присвоил себе вещь с моего согласия, по иску о развращении раба тоже нет, потому что раб не сделался хуже.