Выбрать главу

Прапорщики несли, прежде всего, охранную службу в отделениях, дежуря по восемь часов. Не знаю, как в других больших отделениях, но в нашем всегда находился охранник. Днем и ночью он мерно вышагивал, поскрипывая сапогами, по коридору, изредка заходил в палаты. Он всегда был без головного убора, поверх мундира на нем был белый халат. Ни в какие "внутренние дела" отделения дежурный прапорщик не вмешивался, просто - присутствовал. Правда, у него были ключи от наружных дверей, и если какой-то няньке нужно было выйти (например, вывести куда-нибудь зека или за обедом сходить), то она говорила об этом вертухаю, и тот отпирал дверь. На врачей это не распространялось, у них были свои ключи у каждого. По утрам, после завтрака, прапорщик отправлял на работу "трудовую команду", он же приводил ее обратно в конце дня, самолично обыскивал в коридоре, прежде чем ввести в отделение.

Я уже говорил, что вертухаи следили за исполнением распорядка дня, за общим порядком в отделении. Например, после каждого приема пищи они давали "добро" на перекур, они же зажигали спичку, чтобы дать зеку прикурить. Отношения между прапорщиками и медперсоналом были корректными, чисто служебными, особого контакта я не наблюдал, и это можно понять - медиков, видимо, этот лишний надзор тяготил. Зеки тоже держались от них, как от всяких мундиров, на расстоянии, хотя прапорщики иногда подходили заговаривали: скучно же было слоняться восемь часов по коридору.

Чаще всего у нас дежурил невысокий круглолицый прапор лет 35-ти со смешным белобрысым хохолком, торчавшим на макушке, и круглыми глазами с белесыми, часто моргающими ресницами. Был он человек тихий, глупый и трусливый. Это у него постоянно не сходился счет в ложках, и его же чуть не хватил удар, когда Витя Яцунов спрятался после отбоя под столом.

Вторым был молодой узбек с безволосыми щеками-мячиками и колбасной шеей, тоже тупой и дрессированный до предела. Вспоминаю один забавный разговор с ним.

Как-то повадился этот страж забредать к нам в палату - станет в дверях и стоит, молча, рассматривая нас узенькими азиатскими глазками. Не помню, с чего начался разговор, но я высказал мысль, что жизнь каждого человека отражается на его лице.

- Дя, дя, - залопотал согласно узбек. Говорил он очень смешно и мало понятно.

- Ну вот у вас, например, - сказал я. - Какие у вас страдания, какие переживания?..

- Ой-ей! - всполошился вертухай. - Засем ти так говолишь! Дя у меня такие стлядания, такие стлядания! Вот, посмотли, посмотли, какой лан!

И он отогнул воротник мундира, показывая белый рубец на шее. Далее последовал взволнованный рассказ - о том, как однажды он, будучи мальчиком, отправился вместе с братом пасти быка, а бык вырвался от них и убежал, мальчишки бросились разыскивать быка, порознь, заблудились в солончаках, намучались, наголодались (они блуждали чуть ли не двое суток), исцарапались о колючки, в довершение всего найденный бык полоснул мальчишку рогом по шее...

И все равно: это давнее "стлядание" никак не было написано на его круглом, масляном личике.

Была в институте еще дежурная карательная команда из прапорщиков, которую вызывали по надобности, и я несколько раз видел ее приход: когда делали укол Майклу, когда взбунтовался Хасби Марчиев...

Кроме охраны институтских коридоров, прапорщики несли наружную охрану, во дворе. Из своего окна я иногда видел прогуливавшегося по двору вдоль стены прапорщика в черном полушубке с огромной жирной овчаркой на поводке.

В заключение один курьезный случай. Как-то, в канун 8 марта, нашего зека-художника Валентина Федулова завалили заказами - рисовать стенные газеты. Сначала для отделения попросили, потом Анна Андреевна лист ватмана принесла - для ее дочки в школе... Выдали ему краски, карандаши, и он малевал целый день в нашей палате, как в более спокойной.

И вот дежуривший вертухай - прапорщик с хохолком - не выдержал, тоже приволок лист, попросил сделать газету и для их воинства. Принес эскиз: название должно было быть "Прапорщик", ниже следовало - "Орган партийной и комсомольской организации подразделения капитана... имярек". Валентин взялся. Помню, изобразил во весь рост залихватского, улыбающегося прапорщика, с ладонью под козырек, и над ним надпись: "С праздником, дорогие женщины!"

Я посоветовал Валентину подвесить прапорщику на пояс тюремный ключ и дубинку. Посмеялись. Дубинку он, правда, рисовать не стал, а ключ изобразил - огромный Тюремный ключище на колечке. И еще вместо прежней надписи сделал: "С праздником, дорогие боевые подруги!"

Вертухай поглядел - засомневался:

- Вы знаете... неутвержденный текст. И уж больно он тут улыбается... воротник расстегнут...

Мы дружно заверили, что текст прекрасный. И улыбка тоже. И прапорщик галантный и изящный. Это же для женщин так!..

Ушел наш вертухай, но вскоре вернулся.

- Нет, я все-таки должен согласовать!

Унес газету куда-то. Конечно, пришлось убрать "боевых подруг". И ключ тоже.

- Знаете, это не типично, - сказал Хохолок. - Мы ведь ключи в кармане носим.

Нарисовал Валентин вместо ключа кобуру. А морду сделал еще более глупую - улыбку во весь рот и уши лопухами.

Так иногда развлекались мы...

ИЗ ДНЕВНИКА. 10 МАРТА 1974 г. ВОСКРЕСЕНЬЕ...

"С утра испортил мне настроение Полотенцев своими дурацкими комментариями по поводу моей зарядки... Удивительная, граничащая с бестактностью самоуверенность; право, этот "супермен", несмотря на свою эрудицию, начинает меня раздражать.

За окном солнечный, голубой мартовский утренник, обещающий замечательный день. В открытую форточку днем просто дуло весной, талым снегом, подсыхающей корочкой земли.