— Где эта скотина? — не церемонясь и не здороваясь, спросила она у Медведева, которого едва смогла узнать по голосу.
— Привет, Люда, Гена на работе. Только сейчас его нет на месте. Что ему передать? — Вадим лихорадочно соображал, что придумать для спасения друга.
— Привет, Вадим. Передай, что домой он может не приходить. Ни в этом году, ни в следующем. Где и с кем этот сукин сын был всю ночь?
— На работе он был, Людочка, не ругайся. Могу, чем хочешь, поклясться. Со мной был. У нас труба лопнула, мы с ней всю ночь возились, — Вадим не смог сочинить ничего лучше.
— Что ты выдумываешь? Какая труба? Почему вы этим занимались? У вас в конторе, кажется, сантехники есть для этого!
Генка от шума проснулся и ничего не соображающими глазами смотрел на командира. К телефону его подпускать было нельзя, и Медведеву пришлось и дальше выкручиваться самому.
— Это случилось, когда все ушли, только мы вдвоем остались.
— А позвонить нельзя было?! Два слова сказать! Я все больницы обзвонила, все морги, уже решила, что его в милицию забрали, туда стала звонить – ничего!!! — Людмила изобразила великолепнейшую истерику. — Что я должна была думать? Мобильник не доступен, городской не отвечает!
— Я нечаянно телефонный провод порвал, только недавно нашел, где именно, и починил. И сразу твой звонок.
— А мобильник? — немедленно последовал ехидный вопрос.
— А мобильник лежит разобранный, сушится. И мой мобильник тоже, — Вадим жестами показал Середкину, чтобы тот пока не включал телефон. — Люда, мы промокли почти насквозь, пришлось сушиться. Не могли же мы мокрыми по морозу ночью идти, вот и проторчали до утра на работе.
— Ой, что-то не верится мне в такие совпадения, — с сомнением в голосе сказала Людмила, но чувствовалось, что она начинает сдаваться. — В рабочую форму переодеться ума не хватило?
— Люда, я клянусь тебе, что твой муж всю ночь провел на работе, — Вадим показал Генке кулак. — Ну, выпили мы по поводу уходящего года немножко, случился грех, — покаялся он, — но не было ничего такого, в чем ты его подозреваешь. Когда его увижу, передам, чтобы он тебе позвонил.
Ничего больше не сказав, Людмила бросила трубку.
Вадим обессиленно опустился на стул.
— Ты что, всю ночь здесь провел? — Ответа на этот вопрос не последовало, но он и так был понятен. — Слышал, что я твоей Людмиле наплел? Давай, придерживайся той же версии.
— У меня фантазии не хватит, если Людка начнет дальше разбираться, — пробормотал Середкин. — Она, когда заведется, такой допрос может устроить, как в гестапо. Иглы под ногти легче перенести, чем ее визг.
— Как знаешь, в твоих же интересах не менять показания. Если что, приходи ко мне, переждешь бурю, — вяло усмехнулся Медведев.
Генка не раз по неделе-другой жил у Вадима, спасаясь от домашней лесопилки.
— Спасибо, Димыч, ты настоящий друг.
Настоящий друг вспомнил свои собственные ночные похождения и затосковал – пора было идти на место преступления. Глотнув воды, он с трудом поднялся со стула и пошел сдаваться.
Подняться на два этажа по расшатанным ступеням черной лестницы оказалось пыткой во всех смыслах этого слова. Плохо помня события вчерашнего вечера, но не сомневаясь в том, что гордиться произошедшим не стоит, Медведев еле передвигал ноги, теперь уже мечтая о том, чтобы что-нибудь произошло, вплоть до того, что его вызовет к себе Черепанов. Он подсознательно пытался отсрочить момент, когда придется как-то объясняться с Родиной, извиняться перед ней. Получить свирепый выговор от начальника, даже «с занесением», казалось менее страшным, чем взглянуть Ольге в глаза. «Я – животное, последняя скотина, — брезгливо думал он, — опустился до последней черты: напиваюсь до потери всякого соображения и занимаюсь сексом где попало, затем буду с кем попало, а потом…»
Дверь в бухгалтерию была приоткрыта сантиметров на пятнадцать. В образовавшуюся щель была видна обычная обстановка. Вадим собрался с духом, заглянул внутрь и слегка приободрился – никаких следов разгрома. Ольга сидела за своим столом, как ни в чем не бывало. Увидев Медведева, она сразу же встала и, не сказав ни слова, направилась в коридор. Вадим обреченно последовал за ней.
— Ольга, я вчера…
— Ты вчера был великолепен! — не дав ему договорить, с неприкрытым восторгом заявила она.
У Вадима глаза на лоб полезли от изумления. Он пристально посмотрел на Ольгу – свежа, бодра, ни малейших следов вчерашнего.
— Я вчера, кажется, перебрал, — больше он ничего не мог придумать.
— Ерунда! Ты меня просто потряс вчера! — продолжила она. — Если я тебе скажу, сколько раз мы занимались любовью, ты мне не поверишь!
— Тогда лучше не говори, а то я сочту тебя маленькой врушкой, — Медведев наконец обрел дар речи и даже смог улыбнуться.
— Я сегодня прибежала на работу в половине восьмого и кинулась наводить порядок в комнате. Мы с тобой вчера немножко нахулиганили, нужно было замести следы, — счастливо смеясь, сказала Ольга и посмотрела на него удивленно и даже слегка обиженно. — Ты ничего не помнишь?
— Как можно забыть такой вечер?! — Вадим постарался изобразить энтузиазм и обнял Ольгу за талию, на большее его не хватило. — Ты прелесть! Я просто боялся, что ты могла на меня обидеться.
— За что?! — поразилась та.
— Ну как же – юбку порвал…
— Ой, мама дорогая, не могу! Не бери в голову! — засмеялась Ольга. — В кои веки попался настоящий мужик, и тот на утро едва ли не извиняться пришел! Ты дивный любовник, я никогда не испытывала ничего подобного.
Поддернув повыше и без того короткую юбку, она уселась на подоконник и дразняще раздвинула ноги.
— Я старался, — буркнул Вадим, но, в принципе, ему не было неприятно услышать такое, и, воровато оглянувшись по сторонам, он погладил круглое колено и скользнул рукой выше.
Впоследствии он не раз вспоминал эту сцену, жалея, что не сдержался тогда. Всю зиму Ольга, умело дразня его самолюбие, просто преследовала его. Пользуясь тем, что он продолжал чувствовать себя виноватым и не решался отказать ей, Родина каждые выходные звала Медведева поехать на дачу, куда ее родители зимой никогда не ездили.
Не то чтобы Ольга Вадиму совсем не нравилась, но такая напористость вскоре начала раздражать его, к тому же нервировала необходимость все время соответствовать определенному уровню без учета его собственных желаний. Если бы не перелом ребра, случившийся накануне весеннего женского праздника, неизвестно, сколько бы еще длились эти отношения. Медведев очень надеялся, что все само собой закончится, пока он лечится, но Ольга явно посчитала его своей добычей и отпускать на волю не собиралась. Вот и сегодня, случайно столкнувшись с Вадимом, она сразу перешла в наступление.
Не успел Медведев опомниться после Ольгиной атаки, как из бухгалтерии позвонила кассир Танюшка Макова, попросила подняться к ним и получить новую банковскую карту взамен прежней с истекающим сроком действия. С этой стороны неприятностей вроде бы не ожидалось, и Вадим спокойно пошел на четвертый этаж. Проходя мимо открытой из-за жары двери отдела кадров, он увидел Светлану, млевшего рядом с ней кадровика Виктора Елисеевича и услышал отрывок их разговора.
— Подобные вещи только потакают склонности некоторых личностей к порнографии, — звонкий голос Светланы было хорошо слышно в коридоре.
— Раньше за такое срок давали, и немалый, а теперь все тебе, пожалуйста, неограниченный доступ, — бубнил в ответ кадровик.
«Старый волкодав и молодая сучка под стать ему», — озлобленно подумал Вадим, не без оснований решив, что услышал обсуждение тех распечаток, про которые утром говорил Черепанов. В тот же момент ему почему-то стало стыдно, что он так обозвал Светлану, и уж совсем тошно при мысли о том, что она подозревает в тяге к таким развлечениям. Терзаемый этими думами, Медведев мимоходом сорвал свое раздражение, нахамив ни в чем не повинной Маковой. Танюшка, маленький задорный колобок, была безнадежно влюблена в Медведева и сейчас просто-напросто расплакалась от его грубости. Пришлось долго извиняться и пытаться утешить ее, позвав на обед к Бабаяну, от чего она категорически отказалась под предлогом диеты. Вадим так и не понял, простила она его или нет, и чтобы успокоиться самому, отправился на спортплощадку.