- Ну-ну, - Миа успокаивающе похлопывает его по руке, - у тебя еще все впереди! Большая у тебя семья, - в ее голосе сквозит восхищение, - у меня вот только родители. А почему дед вернулся?
- После смерти бабушки затосковал, вот и перебрался к нам, мы его теперь опекаем-отвлекаем, как можем.
- Жалко.
Я молчу. Мне неизвестную бабушку тоже жаль, но как бы теперь перевести разговор к нужной мне теме? Но Аксель, к счастью, сам спохватывается:
- А про правила все просто. Права горожанина местные жители получают, когда становятся совершеннолетними. Если человек уезжает из города сроком дольше, чем на семь лет, он эти права теряет. Вот дед всю жизнь и метался между столицей и Валновице, работал там, а жил то там, то здесь.
- Почему такая привязка по годам? Чтобы приезжему получить статус горожанина – тоже семь лет нужно прожить здесь?
- А ты что, не местная? – удивляется Миа.
- Нет, мы с семьей только четыре года как переехали. Вот, томимся в ожидании.
- Да, ладно, - успокаивает Аксель, - подумаешь, в выборах не участвуешь. Поверь, если бы город не хотел вас здесь видеть, вы бы давно уже уехали.
- «Город не хотел»?
- Ну, это дед так всегда говорит, не «люди», не «горожане», не «жители», а именно город. Есть у него одна теория, что у Валновице есть душа, и он чует своих.
Забавно, но именно это схожее ощущение не покидало меня во время вчерашней прогулки! Теперь я точно пойду к пану Эдвину! Вот только интуиция мне подсказывает, что его приглашение стоит принимать напрямую, а не спрашивать у Акселя. Похоже, парень в своей семье – белая ворона из-за неудач на поприще науки. Я вспоминаю еще одно высказывание, которое меня зацепило.
- А что там с историей города? Я много слышала про наводнение, но больше на уровне легенд и слухов.
Но ответить Аксель не успевает, потому что во дворе появляется новый преподаватель. Он одет в идеально сидящий на худощавой фигуре костюм, на висках серебрится седина, но приятное лицо – моложавое, и серые глаза искрятся живостью. Пару раз он хлопает в ладоши, привлекая наше внимание, и, дождавшись, пока головы всех студентов повернутся к нему, говорит:
- Добрый день, друзья. Меня зовут Кристиан Карский, и я буду вести у вас курс искусствоведения. Ну, или в нашем случае, искусство-терапии. По доброй традиции института начнем с практики, а вводную лекцию я оставлю на потом. Сейчас мы с вами отправимся в музей. Ваша задача – внимательно там осмотреться, освоиться и выбрать объект, который откликнется на ваше эмоциональное состояние. Постарайтесь ощутить, как влияет увиденное на вашу душу и как ваше внутреннее состояние помогает вам проникнуться великой идей творца. После занятия возвращаться в институт не нужно, расходитесь по домам через обычные двери музей. А домашним заданием у вас будет эссе на тему увиденного. Вопросы есть?
- А на группы нужно разбиваться? Или, как на спортивных занятиях, ходить только по одному? – спрашивает Анне.
Кристиан улыбается:
- Нет, ограничений нет никаких. Но, поверьте мне, друзья, с великими произведениями искусства всегда хочется остаться наедине. Вот когда вы ощутите эту потребность – считайте, что вы нашли свой объект для изучения! Прошу за мной!
Никто уже не удивляется, когда Кристиан открывает двери, ведущие в коридор института, но попадаем мы в просторный холл местного художественного музея. Мне становится неловко, что я так долго пренебрегаю дарами города. Юсси до созерцания картин и статуй еще не дорос, зато с Иваром они уже несколько раз посещали технический музей, куда я не стремилась вовсе. И сейчас я осматриваюсь с любопытством новичка.
Появление такой толпы, как наша, никого не удивляет: в холле множество групп: и гимназисты, и студенты, и туристы, к тому же Кристиан вывел нас в закуток у бокового входа, и если никто не следил за нами специально, можно подумать, что мы только что вошли с улицы.
Кристиан показывает старушке у входа какой-то пропуск, и по широкой мраморной лестнице мы поднимаемся в первый зал. Как Кристиан и предсказывал, все постепенно расползаются в стороны. И, если честно, мне это больше нравится, чем организованная ходьба гуськом за говорливым гидом. Для меня созерцание важнее информации. Кем и когда была написана картина, я могу узнать в любой момент, но для этого картина должна меня зацепить.