После этого, как я понимаю, мама жутко перепугалась и оставила меня тете Ирме. У той не было детей и, по сути, она стала мне второй мамой. От меня ничего не скрывали, и, как многие дети, я росла, зная, что есть мама-Ирма с папой-Хенриком, которые всегда рядом. И есть мама-Инга с папой-Тадеушем, которые, как сказочные существа, выходят из пучины морской пару раз в год, задаривают меня подарками, а потом вновь исчезают.
Потом, в мои четыре года, мама предприняла новую попытку забрать меня с собой. В то время они вели съемку у берегов Канады, тропических болезней там не предполагалось. Но я снова заболела, и меня снова списали на берег.
В семь лет ситуация повторилась – вставал вопрос о школе, и родители, как люди прогрессивные, хотели, чтобы я училась дистанционно, познавая мир на практике, наблюдая приливы-отливы, извержения вулканов и жизнь морских глубин воочию, а не на картинках в учебнике.
- И снова болезнь?
- Нет. Просто к тому времени я уже срослась с тетей и дядей, с их образом жизни. Мне нравился дом, который не качает на волнах, и товарищи для игр - соседские ребята, а не обветренные матросы. В общем, первую неделю я наслаждалась путешествием, а потом затосковала и, к крайнему огорчению родителей, запросилась обратно в Юблеч. Я оказалась самой заурядной домоседкой, как сейчас понимаю.
- Нет, - мягко сказал Стефан, - просто вам, как любому ребенку, нужна была стабильность и определенность.
- Ну, может и так. В любом случае, мечта родителей об отважной дочери, что переймет дело их жизни, рассыпалась прахом. Как, собственно, и мои мечты о родителях, что все время будут рядом, будут видеть, как я гоняю на велосипеде, вожусь с щенком и побеждаю на школьных соревнованиях. Не знаю, кто для кого стал большим разочарованием…
Они помолчали. Стефан уловил недосказанность и со свойственной ему чуткостью ждал, давая Еве возможность собраться с мыслями. А она вдруг рассмеялась несколько нервно:
- Темный прилив! Сама не знаю, что на меня нашло. Обычно у меня нет привычки делиться подробностями своей биографии! Верите?
- Верю, - охотно согласился Стефан, - наверное, что-то произошло или должно произойти, что заставляет вас нервничать и заново проживать детские эмоции.
Ева посмотрела на него с изумлением.
- Вы поражаете меня своей проницательностью! Да, вы правы, вчера родители прислали письмо. В этом году их шоу отмечает тридцать лет в эфире, они хотят приурочить празднование к своему возвращению в Юблеч и просят меня заняться организацией праздника. Это меня…несколько разбередило, вот и…
- Поверьте, я из тех, кто умеет хранить чужие откровения, - совершенно искренне сказал Стефан, - и знаю, как важно бывает выговориться, при этом не трогая близких, потому что все они так или иначе втянуты в семейную ситуацию.
- Поверьте, я люблю своих родителей, мы давно уже проговорили о своих старых обидах и приняли образ жизни друг друга, - горячо заметила Ева, словно убеждая саму себя. – Просто… мы так редко видимся, что мне словно заново приходиться учиться находить с ними общий язык. Мы пришли.
Она остановилась возле калитки, украшенной фигуркой ананаса, прибитого к дереву ножом, деревянным же. Провела по нему пальцем, улыбнулась:
- Когда капитаны прежних времен возвращались из рейса, вешали на дверь настоящий ананас, прибитый кортиком в знак, что готовы принимать гостей. Дядя до сих пор тоскует о море.
Стефану, который уже приготовил успокаивающую речь, потребовалось время, чтобы перестроиться. Но он понял, что, как часто бывает, Ева уже жалеет о своем порыве и смиренно принял, что они сменили тему.
- Что ж, спасибо за увлекательную беседу и за то, что рискнули пустить меня чуть дальше, чем позволено случайному знакомому.
- Нет, Стефан, это вам спасибо. Вы правы, выговорилась, и как-то сразу легко на душе стало!
Как всегда, при прощании возникла крохотная заминка, но Стефан уже решил, что не будет форсировать события. Лучше на днях еще раз «случайно» зайдет в кафе, а там – как сложится. Ева, толкнув скрипучую калитку, поспешила по дорожке к дому, а Стефан долго смотрел ей вслед.
15. Стефан.
- Мне кажется, мы должны разделиться, - заявил Тедер, покачиваясь на стуле.