Он перевернул их, чтобы посмотреть на подошвы, но не нашёл никаких следов уличной грязи. Теперь он был абсолютно уверен: это были не его кроссовки. Шнурки тоже были слишком чистыми, хотя были очень похожи.
Он подошёл к стене и приложил к ней ладонь, затем надавил, пытаясь нащупать окно под обоями. Его там не было.
Он спросил себя, не сошёл ли он часом с ума — щёлк, как ребёнок в ужастике М. Найта Шьямалана. Разве высокоразвитые дети не с склонны к срывам? Но он не был сумасшедшим. Он был таким же нормальным, как и прошлым вечером, когда ложился спать. В фильме сумасшедший ребёнок думал, что он нормальный, но согласно психологическим книгам, которые Люк читал, большинство сумасшедших людей осознают, что они безумны. Он не был безумен.
Будучи маленьким (в пять лет, а не в двенадцать), он был помешан на собирании политических значков. И отец с радостью помогал ему пополнять коллекцию, потому что большинство значков можно было за дёшево купить на «иБэй». В особенности Люк был одержим (по неизвестной причине) значками кандидатов в президенты, которые проиграли. Со временем его страсть прошла, и большинство значков, вероятно, лежали на чердаке или в подвале, но один он оставил в качестве, так сказать, талисмана на удачу. На нём был изображён синий самолёт в окружении слов: «КРЫЛЬЯ ЗА УИЛКИ». Уэнделл Уилки баллотировался в президенты против Франклина Рузвельта в 1940 году, но с треском проиграл, набрав в сумме восемьдесят два голоса выборщиков[30] в десяти штатах.
Люк положил значок в кубок Малой лиги. И теперь, сунув в него руку, ничего не нашёл.
Потом он подошёл к плакату с Тони Хоуком на доске «Бёрдхаус»[31]. Казалось, с ним было всё в порядке, но не совсем. Маленький разрыв на левой стороне исчез.
Не его кроссовки, не его плакат, нет значка Уилки.
Не его комната.
Сердце заколотилось в его груди, и он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Он подошёл к двери и взялся за ручку в полной уверенности, что она заперта.
Она была открыта, но коридор позади двери был не таким, как коридор в доме, где он прожил двенадцать лет. Вместо деревянных панелей — шлакоблоки, окрашенные в зелёный цвет. Напротив двери висел плакат, на котором трое детей примерно одного с Люком возраста бежали по зелёному травянистому лугу. Один из них был запечатлён в прыжке. Они были либо сумасшедшими, либо безумно счастливыми. Надпись внизу, казалось, указывала на второй вариант: «ПРОСТО ЕЩЁ ОДИН ДЕНЬ В РАЮ».
Люк вышел из комнаты. Справа от него коридор заканчивался двойными дверями с нажимными ручками-штангами, как в государственных учреждениях. Слева, примерно в десяти футах от другой двойной двери на полу сидела девочка. На ней были брюки-колокольчики и рубашка с широкими рукавами. Она была чернокожей. И хотя казалась ровесницей Люка, она похоже курила сигарету.
8
Миссис Сигсби сидела за своим столом и смотрела в монитор. Она была одета в сшитый на заказ деловой костюм от Дианы фон Фюрстенберг, который не скрывал её худобы. Её волосы с проседью были идеально уложены. Возле её плеча стоял доктор Хендрикс. «Доброе утро, пугало», — подумала она, но никогда не сказала бы этого вслух.
— Вот и он, — сказала Сигсби. — Наше пополнение. Лукас Эллис. Доставлен на «Гольфстриме» — его первый и единственный полёт — и даже не знает об этом. Судя по всему, он настоящий вундеркинд.
— Это ненадолго, — сказал доктор Хендрикс и засмеялся своим фирменным смехом — вдох-выдох, вдох-выдох, — выдавая нечто похожее на «и-а». Из-за торчащих передних зубов и высокого роста — шесть футов и семь дюймов — он полностью оправдывал прозвище, данное ему техническим персоналом: Осёл-Конг.
Она повернулась и пристально посмотрела на него.
— Это наши подопечные. Дешёвые шутки не одобряются, Дэн.
— Извините. — Ему хотелось добавить: «Но кого ты обманываешь, Сиггерс?»
Произнести такое вслух было бы неуместно, да и вопрос был в лучшем случае риторическим. Он знал, что она никого не обманывает, и меньше всего себя. Сиггерс была как тот неизвестный нацистский шутник, которому в голову пришла потрясающая идея сделать над входом в Аушвиц[32] надпись Arbeit macht frei — труд освобождает.
Миссис Сигсби взяла в руки сопроводительный лист на мальчика. В правом верхнем углу был розовый кружок, наклеенный Хендриксом.
— Вы получили хоть что-нибудь из своих «розовых», Дэн? Хоть что-нибудь?
— Вы же знаете, что да. Вы видели результаты.
— Да, но что-нибудь доказанное?
Прежде чем добрый доктор успел ответить, в комнату заглянула Розалинда.
— Я подготовила документы, миссис Сигсби. Мы ожидаем ещё пятерых. Я знаю, они были в вашей ведомости, но поступят раньше графика.