– Да увозят нас всех! Понимаешь, увозят! – крикнула она, наконец, в полный голос. Раздался треск, за ним слабый звук удара и частые, тупые гудки.
Я разбудила Костю, маму и Оскара. Марфу и дядю Сашу.
На улице было холодно, черная земля смерзлась, на ветках и подоконниках лежал иней. Ледяной воздух резал щеки и нос, как ножом.
– Да куда ж их по такой погоде!
– Известно куда. Или неизвестно. Да вообще, на хуй, какая разница! У шофера-то в кабине всегда тепло. А с практической точки зрения, чем меньше довозишь живьем, тем легче с ними на месте потом разбираться.
– Г-ди, Оскар, ты что ж говоришь такое!
– Правду я, дядь Саш, говорю. Одну только чистую правду.
– А, вот оно! – мама лихорадочно сновала по сайтам новостей: «Правительство Москвы вынуждено пойти навстречу многочисленным просьбам жителей столицы. Одновременно мы надеемся с помощью этой меры уберечь всех находящихся в данный момент на территории столицы лиц кавказской национальности – смотри, значит не один только сектор Д, наверняка они сейчас по квартирам шарят! – от неконтролируемых вспышек праведного народного гнева… – То есть это они помочь хотят! Смотри, добрые какие нашлись!
Мы сидели под тысячеваттной хрустальной люстрой, в ярко залитой светом кухне. Было тепло, батареи пылали жаром. А нам было холодно и беспросветно.
Я понимала, что время безвозвратно упущено. Что думать надо было раньше, пока еще только начиналась вся эта компания в СМИ. И что теперь если только чудо…
Единственное чудо, которое я знала – было спрятано в маленькой коробочке у меня в кармане. Может, все-тки стоит разик нажать на кнопку? И, может быть, еще помолиться?
– «Сортировочная!» – раздался взволнованный голос Кости. Он тоже все это время не отрывался от своего компьютера, стукая лихорадочно по клавишам, и время от времени присвистывая сквозь стиснутые зубы. – Состав собирают на «Сортировочной». А фургоны к платформе подгонят через Юрьевский переулок. И повезут их, выходит, куда-то там по рязанке. В мордовские лагеря, что ли? Или дальше еще куда? Ладно, щас проверю…
– Ну и что нам это знание дает? – скептически отозвался Оскар.
Я выскочила в коридор и отчаянно надавила со всей силы на кнопку.
Через мгновение в кармане у меня залился бешеной трелью сотовый телефон.
– Насть, ты свихнулась?! Чего людей зазря дергаешь? Тем более среди ночи. Проверили, тихо у вас все. А за ложный вызов знаешь чего бывает?! Теперь ко мне еще приебутся – и чего я тебе прибор вооще дал, да может, когда давал, чего-нибудь не так объяснил. Велели, короче, срочно тебя по новой проинструктировать. И пиздюлей заодно навешать.
– Степка, не ругайся, это не у нас. Это я вот почему звоню. Слушай, сейчас к платформе «Сортировочная»…
Закончив разговор, я вытащила планшет. Включила, и, как всегда, сразу оказалась на сайте нашего «Института». Телефоны сотрудников, код доступа, а, вот оно – телефон священника АНРПЦ…
Трубку взяли с первого же звонка.
– Отец Геннадий, здравствуйте, извините, что я так поздно. Это Настя, из третьего акушерского. Понимаете, нам тут срочно нужна молитва. Что-нибудь такое о чуде…
*
С детства не понимала, когда в книге там или в фильме, кого-нибудь публично казнят. Не как сейчас – тайком, на рассвете, в каменном мешке или на дальнем каком-нибудь полигоне. А на площади, при скоплении людей, среди множества сочувствующих. И вот все стоят и жалеют бедного какого-нибудь Робин-Гуда, или знахарку, вылечившую пол деревни, или вообще ни в чем не повинную королеву. А потом всеобщее: «Ах!» – и ноги задергались в воздухе, или голова полетела с плеч.
Всегда злилась – ну чего они все стоят? У них рук нет, или оружия? У плотников вон, у всех до одного топоры, про охотников или там мясников вообще уж не говорю. У вас на глазах убивают кого-то, по вашему мнению, зазря – так вы не стойте столбом, идите и отбивайте! Охрана? Да сколько ее там, той охраны! А вас ведь целая площадь! Закон? Да на хрен вам такой закон?
Оказалось, не я одна – многие на свете так думали. Поэтому со временем от проведения публичных казней отказались. Теперь – только каменные мешки и дальние полигоны.
А жалко!
Под скептическое ворчанье Оскара, что, мол, ни к чему это, конечно, не приведет, и Костино унылое: «Три процента! Поймите, машина дает три процента, за то, что мы там сможем чем-нибудь помешать! И даже, если честно, не три, а только два, семь десятых и корень из двух дает», мы все оделись, и высыпали на холод, на ходу разбирая имеющиеся в нашем распоряжении транспортные средства.
Мама оставила в интернете краткое сообщение с призывом ко всем людям доброй воли собираться вблизи платформы «Сортировочная», и образовать «живое кольцо». В крайнем случае, всем дружно улечься на рельсы. И не дать свершиться величайшей несправедливости, страшному преступлению, направленному против ни в чем не повинных людей. Неужто народ, подаривший миру Пушкина, Достоевского и Толстого, в середине 21-го века…