Когда мы влетели в приемник, нас там уже ждали доктор Лева, анестезиолог, операционная бригада с носилками. Я едва успела чмокнуть Костю в нос, как его немедленно рысью укатили от меня на каталке.
А я осталась сидеть с нашим маленьким на руках, покачиваясь от усталости, слегка придерживаясь рукою за край стола в приемнике. Пытаясь отдышаться и прийти в себя после бешеной гонки над ночной Москвой, и дикого, сумасшедшего страха, потерять Костю навсегда, и так никогда и не увидеть нашей с ним девочки.
Доктор Лева сказал, что сердцебиение плода четкое, ритмичное. Значит, успели вовремя, и теперь, скорей всего, все будет хорошо. Осталось лишь дождаться конца операции.
В голове у меня плыл туман. Мне едва удавалось отвечать на вопросы обступивших со всех сторон знакомых девчонок, сбежавшихся поглядеть на ребенка.
На меня саму они почти не обращали внимания, будто я мебель там или стенка. Зато ребеночка сразу выхватили из рук, и теперь наперебой агукали ему и громко восхищались, какой красавец, да какой богатырь, ахали и всплескивали руками. Верещали так, словно детей никогда раньше не видели. У меня от их визга аж в ушах зашумело.
– Настя, – снизошла, наконец, Дашка, – да когда ж ты родить успела? Вроде вчера только по телефону с тобой разговаривали…
– Часа два назад, – ответила я, предварительно взглянув на часы. Мысли текли лениво, как бы заикаясь и запинаясь. Плацента, зараза, так по дороге и не отошла. По-хорошему, надо бы, наверное, чтоб кто-нибудь глянул, чего там со мной не так…
Дашка, похоже, толком не расслышала, потому что тут же опять отвернулась к ребенку. В голове возникло чувство удивительной легкости. Мне вспомнились слова старейшего русского акушера. Почудилось, я и впрямь куда-то лечу…
– Ай! – взвизгнул чей-то голос прямо у меня над ухом. – Девчонки, гляньте-ка, на полу кровь! Откуда это? Ой, сколько кровищи! Кто ж все это убирать теперь будет?! Настя, это из тебя, что ли льет?!…
*
– Настя, Настя, очнись! Ты девочку свою кормить будешь?
Сознание возвращается медленно. Девочку? Какую девочку? Я же вроде мальчика родила…
Ну да, вот он, мой маленький, в пластиковой прозрачной коробке, рядом с кроватью, где я лежу. Почему-то в уродской институтской пижамке для новорожденных, но это, конечно, совершенно неважно. Главное, что тут, рядышком, никуда не делся.
А что тогда за сверток тычет мне в лицо Дашка? Что за недовольная, сморщенная мордаха выглядывает из него? Ой, Костя!
Девочка была настолько похожа на Костю, что все сразу встало в моей голове на свои места.
– Давай, конечно! Как Костя, как все прошло?!
– Да все в порядке с твоим мужиком! Что с ним станется-то? Здоровый, как бык, на таких воду возить! С гонором! Лежал в операционной, всеми командовал: «Младенца не уносить, как вытащите, сразу мне на грудь положите, и чтоб до конца операции никто к ней не прикасался!» А Лева ему: «Конечно, конечно! Все будет, как вы хотите! Вы только не волнуйтесь!» Ну, плюхнули ее на него, всю мокрую и в крови, она полежала немножко, и начала грудь искать. А Лева сразу такой: «Кормить сами будете? Помочь приложить?» Тут Костя твой вроде как очнулся, головой во все стороны заворочал: «Нет-нет, кормить будет Настя, почему ее нет в операционной, где она вообще?» Чуть со стола не рванул тебя искать, хорошо хоть, ноги его из-за эпидурали не больно-то слушались.
– И что ему сказали?
– Ну, что сказали? Не будешь же человеку посреди операции говорить, что жена его в отключке, в операционной напротив, и врачи там сражаются за ее жизнь и матку? Не знаю, меня ж там не было. Наверняка наврали чего-нибудь. Но доктор Лева велел спустить девочку к тебе, и приложить к груди, как только очнешься
– Да, кстати, а чего со мной было?
– Ну что могло быть? Рожаете под кустами, как кошки драные, чему ж потом удивляться? Кровотечение у тебя было, ручное делали. Кровищи из тебя вытекло – ужас! Лерка потом пол в приемнике два часа отмывала! А Митяй сам чуть в обморок не грохнулся, как понял, что один на один с тобою остался. Остальные-то врачи все с мужиком твоим в большой операционной мудохались, так что пришлось Митьке одному над тобой колдовать.