– Что, правда? Пятеро детей! Настя, ты врешь! В наши дни такого не бывает.
– Как врач, ты должен знать, что в наши дни бывает и не такое.
– Ну да конечно, только это либо у мамаши алкоголички, которая имплант по пьяни менять забывает, либо у каких-нибудь богатеньких буратин, которые таким странным образом развлекаются. А у нормальных людей, вроде нас с тобой…
Вот это-то меня к нему и влекло. Он был поразительно, восхитительно, непоколебимо нормален.
*
Ни в какую Яхромку я в тот день не поехала.
Он жил один – к окончанию мединститута родаки купили ему квартиру. Это он так говорил – родаки. Квартира была в Ясенево, на верхнем этаже, в высотке нового типа, с посадочной площадкой для ЛЛС (личных лет. средств) на крыше
– Я, – говорил Игорь, – типа, как Карлсон – живу в маленьком домике на крыше.
И действительно, именно так оно все и было – маленький домик с собственной остроконечной крышей. Крылечко, на котором можно сидеть и курить, посверкивая во тьме красными огоньками. Выцветший зеленый ковер с ворсом под траву, изображающий палисадник (по краям его стояли кадки с давно засохшими цветами – Игорь их вечно забывал поливать). Мы часто валялись на этом ковре длинными летними ночами, глядя на звезды и занимаясь любовью. От любопытных глаз нас защищал белый пластиковый штакетник. Было тепло, в воздухе чувствовался запах гари – на окраинах горели торфяники. Жильцы в квартирах на нижних этажах, у которых не хватало денег на кондиционер, задыхались от жары, причем некоторые в буквальном смысле. В Битцевском парке вовсю заливались соловьи. Я была влюблена, и мне казалось, что конца этому не будет. Бывает же любовь с первого взгляда. Бывает же любовь навсегда.
*
– Игорь, а у тебя дети есть?
– Хм, насколько я знаю, нет. А к чему вдруг такой вопрос? А у тебя есть?
– А я даже и не знаю.
– В смысле?!
– Ну, в смысле, когда мы только еще пришли из училища, дядь Лева нас всех так агитировал сдавать яйцеклетки, а я тогда так к нему относилась, так что, ну понимаешь…
– Понимаю – просто ни в чем не могла ему отказать!
Заморачиваться на эту тему я начала с тех пор, как однажды, заскочив в дядь Левин кабинет и никого там не застав, невзначай наступила на раскиданную вкруг стола американскую газету Reproduction News. На центральном развороте запечатлен был поросший зеленою травкой двор, уютный такой, с бассейном. Вокруг бассейна на травке в живописных позах располагалась группа молодых людей лет 25 +, активно занятых трепом и барбекью, которое тут же, в уголке, жарил для них невысокий пузатый дядечка в джинсах. Все дружно лыбились в объектив традиционной американской улыбкой.
В тексте под картинкой повествовалось о некоем докторе Q, каковой в молодости, будучи студентом медицинской школы, сдавал неоднократно сперму, с целью пополнения скудного студенческого бюджета. Сегодня многие из его детей выросли и, воспользовавшись принятом в их штате правом на получение информации о своих биологических родителях, отыскали своего отца. Фотография была сделана на ихней семейной встрече, где собралось 27 человек детей, всего же доктор Q. стал, по имеющимся у него данным отцом 69 отпрысков обоего пола.
«Г-ди!» – ужаснулась я. – «Да это ж прям анекдот какой-то! 69 детей! И вдруг все они – ну пусть не все, пусть как в этом случае чуть менее половины – начинают звонить, представляться, рассказывать о себе, просить помощи, поддержки, денег, любви, заботы…»
В тот злополучный день, 5-го октября 202..года из меня, по словам лаборантки Леночки, было извлечено шесть полноценных, пригодных для оплодотворения яйцеклеток – так что ж, на мне теперь в какой-то степени лежит ответственность за жизнь и благополучие шестерых детей?!
Но я как-то совсем не чувствовала себя матерью. Вот ни в малейшей степени! Может, я монстр какой-нибудь?
Тем не менее, недели три после прочтенья статьи я чувствовала себя как-то неуютно.
Не то чтоб меня пугало, что когда-нибудь, лет через 25, кто-нибудь позвонит, представиться сыном-дочкой и попросит помощи, материальной или еще там какой. Нет, меня страшила мысль, о том, что может быть кому-то из них плохо уже сейчас, сегодня, и ему действительно нужна помощь – сию секунду, немедленно – но он ведь не может мне позвонить. Потому, что не умеет еще звонить. Не умеет пока говорить. Не знает номера моего телефона. Не знает, да скорее всего и не узнает никогда, что именно я – его мама.
Ту ведь не Калифорния. У нас-то ведь другие законы.
Постепенно, как это всегда бывает с печатными материалами, острота ощущения от прочитанного сошла на нет, и я перестала слишком уж заморачиваться по этому поводу. Но нет-нет, вот как сейчас, например, оно вдруг всплывало.