– Заполните, пожалуйста, опросный лист, – сказала я вежливо, и протянула ему увесистую пачку скрепленных листков А-четвертого формата.
Он взял и углубился в чтение, время от времени хмыкая или фыркая, изредка хмурясь. Пару раз даже рассмеялся. Что он там нашел смешного? Более иссушающего текста в жизни не видела. «С какого возраста живете половой жизнью? С кем впервые вступили в половой контакт? Когда в последний раз успешно совершали половой акт? Случалось ли вам испытывать трудности с осуществлением полового акта? С кем вы чаще всего совершаете половой акт: а) с мужчиной; б) с женщиной; в) с самим собой; г) разное. Нужное подчеркнуть…»
И так далее, и тому подобное. Этот вопросник у них стандартный, один и тот же, и для мужчин, женщин и трансгендеров. Ну правильно, не трудится же, составляя три разных – мало ль кто еще сюда забредет.
Я его не то что заполнить – дочитать бы до конца не смогла. Ну ладно, еще первую пару страниц можно почитать для прикола. Находясь в определенном настроении, можно даже и посмеяться – хорошо, допустим. Но – двадцать пять страниц?! И, уж поверьте мне, там чем дальше, тем скучнее и противнее. И все время про одно и то же.
Коcтя же заполнял вопросник на удивление добросовестно. Выражение лица его говорило, что каждый раз, перед тем как поставить галочку или крестик, он переспрашивает сам себя, что-то уточняет, выпытывает с дотошностью следователя. Видимо, ему было очень важно отвечать на всю эту галиматью со всевозможной искренностью и серьезностью.
А может, просто он по жизни такой – искренний и серьезный?
Он так старался, что мне сделалось его жалко. Захотелось высунуться из окошка и закричать:
– Прекрати! Ты что же думаешь – это все всерьез? Никто все равно не будет это читать – думаешь, им тут делать нечего?! Данные просто обрабатывает компьютер, их интересуют только психофизиологические характеристики. Ну, в смысле псих ты или не псих, и здоров ли физически – чтобы в случае возможных осложнений не подал на них потом в суд. Но, по большому счету, им даже это по фигу. Единственное, что для них важно по-настоящему – это сможешь ли ты вовремя сдать деньги в кассу.
Но я не закричала. Я молча сидела в своей стекляшке и пялила на него глаза. В конце концов, мне же лучше. Чем дольше пишет – тем дольше на него смотрю.
2
Мы с доктором Левой долго в тот день провозились – подсаживали дяде Феде очередной эмбрион, потом три часа разбирались с Кричевскими.
Муж очередной раз в последний момент передумал, и они с женой устроили разборку прямо у дверей малой операционной. Конечно, в очередной раз победили деньги, и драгоценный эмбрион злосчастному мужику был все-таки подсажен. И то сказать, зря он, что ли уже с месяц как в холодильнике обретался? У нас тут, между прочим, аренда холодильников тоже очень не дешевая.
Ох, не завидую я этому ребятеночку!
Честное слово, будь я на месте этой сучки-жены, давно бы уж наняла суррогатку. Не понимаю, как она может потом спать с человеком, которого прилюдно так унижает? Это что, тоже любовь называется – такие вот отношения?
И, между прочим, мужик-то не зря опасается – с его уровнем тестостерона импотенция еще как грозит!
И как можно на такое идти – и из-за чего? Из-за денег!
Или, может, он ее все-таки любит несмотря ни на что?
Черт их разберет, этих пациентов, с ихними любовями!
Я хмуро отмывала инструменты перед отправкой в стерилизацию, когда дверь в процедурку неожиданно отворилась, пропуская доктора Леву. Он вальяжно прошествовал к только что оттертому мной от крови железному столу, с легкостью, необычной для его грузного тела, запрыгнул и устроился на нем по-турецки. Уставился на меня огромными карими глазами, в коих застыла навек вся печаль страждущего человечества, и вопросил.
– Ну, и что ты, Настя, думаешь про этого вьюноша?
Ведь как в воду глядел – именно о нем-то я и думала! Но что именно думала, не рассказала бы доктору Леве и под пытками.
Поскольку я молчала, доктор Лева поскреб где-то там в зарослях волос намечающуюся лысину и ответил сам себе:
– Психиатра к нему надо было вызывать, а не деньги брать-контракт подписывать.
Спрыгнул со стола, легко, грациозно, по-кошачьи почти бесшумно, и пошел вносить данные в компьютер.
Доктор Лева – это явление, требующее отдельного описания. Впрочем, может достаточно будет просто сказать, что весу в нем девяносто пять килограмм при росте сто шестьдесят пять сантиметров? Что ходит он по отделению в распахнутом белоснежном халате, небрежно наброшенном на неизменную в любую погоду, ярко размалеванную гавайскую рубаху до колен? Что волосы свои – неукротимую гриву пегих черно-седых кудрей – стягивает в хвост бархатной черной резинкой?