Слаксы, тоненький трикотажный свитер нежного лазоревого оттенка. Тщательно уложенные феном волосы, чуть-чуть косметики на лице. Я помогала ей застегнуть молнию на большой кожаной, слишком туго набитой сумке.
– Спасибо, – сказала она, когда общие наши усилия наконец-то увенчались успехом. – Выпрямилась и улыбнулась. – Ой, я ж тебя знаю! Ты дочка Виктора Олеговича! Мы с тобой встречались в Эйлате, два года назад, отель Плаза, помнишь? А что ты здесь делаешь, неужели работаешь? Ты что, учишься на врача?
– Я… да, я здесь работаю. Отель Плаза… да, что-то такое припоминаю. Давно было, столько воды утекло… Поправляйся, всего тебе хорошего, вот твоя выписка…
– Нет, ну надо же, как забавно! Кого только не встречаешь, и в самых иногда неожиданных местах. Ты отцу только не рассказывай, что я здесь была, хорошо? А то мои с ним знакомы, а они и так ужасно переживают, ну, сама понимаешь, а если все это еще и выплывет…
– Ну что ты, конечно, это же врачебная тайна, не беспокойся.
Она улыбается, закладывает за ухо выпавший из прически тугой завиток. Еще немного бледная, но под косметикой этого не видно. Перед выходом из палаты, бросает последний взгляд в зеркало над раковиной. Подмигивает своему отражению, складывает губы в улыбку.
За порогом отделения ее встречают родители, обнимают, целуют, всматриваются в лицо. Они все знают. А она нет. Ей так и не сказали.
– Ну, до свидания!
– Счастливо тебе!
Я поворачиваюсь к ним спиной и, только закрыв за собой дверь, наконец, вспоминаю, где я могла ее видеть. Причем совсем недавно. Нет, отель Плаза здесь не при чем, это все было давно и не правда.
Точно, это она! Девочка с фотографии на странице у Кости.
*
Я возвращалась домой. Когда работаешь сутками, иногда перестаешь понимать, утро сейчас или вечер, восходит или заходит солнце на горизонте, и где вообще Запад, а где Восток. Сутки переворачиваются с ног на голову. Ложишься, когда пора вставать, просыпаешься с тяжелой головой, в сумерках.
Но сейчас вроде утро. Гришка собирается в универ, судя по времени, где-нибудь к третьей паре. Мама кормит Танюшку – вкладывает ей ложку в кулачок, а сама отворачивается к монитору. Танюшка зачерпывает кашу и бьет полной ложкой по краю стола. Брызги летят во все стороны, в том числе и на монитор. Мама, чертыхаясь, вытирает экран салфеткой. Танюшка запихивает ложку с остатками каши в рот и улыбается. Идиллия.
В детской несколько рыжих пушистых голов сгрудились вокруг компа. Все дружно смотрят мультики. Вроде, вчера, когда я уходила, голов было только две. Или это в глазах у меня пятирится?
– Мам, мне кажется, или у нас за сутки детей прибавилось? Марфа тройню родила?
– Тебе не кажется. Вчера Ваня заезжал, законных своих к нам забросил. Они с Благоверной в театр собрались, очередной медовый месяц у них.
Вот так у нас. Халявный детсад в действии. Братья и сестры моих детей – мои дети. Еще б она сама их пасла, а то ведь опять нам с Марфой придется.
Уже засыпая, слышу сквозь сон Васькин шепот: «Вы сюда не лезьте, тут Настя спит, она на работе устала» И Варькино, более решительное: «Кому сказано не лезь, а то каак дам!» И рев за дверью – кому-то, похоже, дали, но мне уже по фигу.
Спать. Только спать. И не видеть снов.
Меня будит саксофон. Это так красиво, что еще во сне на глаза мои наворачиваются слезы. Не знаю, как называется, но прям вот все, что внутри меня происходит, выпевается сейчас саксофоном! Полное соответствие – тембра, настроения, интонации, просто истина в каждой ноте! Словами б я так не передала!
Просыпаюсь в слезах. На веранду выхожу, вытирая глаза тыльной стороною руки.
Ваня стоит спиной ко мне, выпрямившись, чуть запрокинувши голову. Смотрит на заходящее солнце. От последних лучей на рыжих кудрях золотятся блики. На висках серебряные паутинки. Звуки уплывают в закат.
Стою, не дыша, боясь перебить музыку. С последней нотой он оборачивается, опускает руку с инструментом, улыбается устало. Лицо испещрено морщинами, крапинками, веснушками. Карие глаза глубоко посажены, посверкивают из глубины век. Взгляд, обращен в себя, но вот понемногу оживает, теплеет. Возвращенье с небес на землю.
– Вань, что это было, сейчас?
– Так, играл для себя. Понравилось?
– Слов нет! Ты давно приехал?
– Не то чтоб очень. А где все, где твоя мама?