В общем, домой я добралась в этаком кисло-сладком настроении. Посадила машину в сад, на любимой плешечке между грушей и яблоней. Обняла бросившуюся мне навстречу родную псину – именно обняла – у Демыча, нашего сенбернара замечательная привычка с разбегу закидывать тебе лапы на плечи – без тренировки не устоишь.
По ступенькам поднялась на крыльцо, толкнула дверь на террасу, вошла…
И на меня навалился наш вечный Хаос.
*
Сразу за террасой, безо всякого намека на прихожую у нас начинается кухня.
У плиты, как все последние полгода, хозяйничает Марфуша – волосы забраны вверх, чтобы не мешались, на ногах мои любимые серебряные сандалии (жутко дорогие, отцовский подарок), и даже безразмерная футболка нашего брата Гриши уже не в силах скрыть выступающий животик. Вскинула на меня ясные васильковые глазки шестнадцатилетнего подростка и приветственно махнула рукой, не отрываясь от своего ответственного занятия.
Между прочим, если б Марфушка в этом году не бросила школу, мы бы так никогда и не узнали, что такое настоящая еда. Кто, кроме нее, так кормил бы нашу ораву? Не мама же! От нее кроме сосисок и макарон вряд ли чего дождешься, разве что гречки еще.
Под ногами у Марфуши вертятся близнецы – Василий и Варвара. Оба мелкие тощие и рыжие. Дальнозоркие зеленые глазища прячутся за толстыми стеклами очков. Похожи на маленьких красных стрекоз, что тучами зависают летом над Яхромскими прудами.
– А-а-а! – завизжали близнецы хором, бросаясь ко мне наперегонки. Стукнулись по дороге лбами, взвыли и с разбегу на мне повисли. – Настя пришла!
– Ась, есть будешь? – спросила, не оборачиваясь, Марфуша, – У меня суп с грибами намечается, и картофельная запеканка с мясом.
– Спрашиваешь! Я голодная как волк, и усталая, как собака, – отвечаю я, на ходу отдирая от себя малышню и плюхаясь в свое любимое раздолбанное кресло. Мелкие с визгом, отталкивая друг друга, норовят взобраться ко мне на колени, плечи и прочие незащищенные выпуклости.
– Варька! Васька! – рявкает на них сестра. – А ну, уймитесь! Не видите – Настя устала. И не визжите так – Таня проснется.
Но поздно – из дальней комнаты уже слышен басистый рев. Мгновение спустя в кухню на роликах вкатывает Гриня – наш единственный и неповторимый Большой Брат, с отчаянно верещащим и трепыхающимся комочком плоти в руках.
– Что, кроме меня уже к ребенку подойти некому? Полон дом бабья! – возмущается он и, сделав крутой разворот, перебрасывает нашу младшенькую в мои привычно вытянутые руки.
Реакция у меня, надо сказать, отменная, сама себе поражаюсь. Впрочем, Гришка ведь этот маневр со мной далеко не впервой проделывает.
– А где мама? – спрашиваю я, безуспешно пытаясь заставить Танюху если уж не перестать орать, то хотя бы сделать паузу.
– На родах, – откликаются мои дорогие сиблинги нестройным хором.
Не то чтобы я слишком удивлена.
Из дальней комнаты пошатываясь выходит Казбек, и сует мне колени тяжелую голову. Старенький он у нас, не сразу теперь реагирует, когда кто приходит. Раньше-то всегда первый выскакивал.
Но, пока он не подойдет, и не сунется мне вот так головой в колени, я до конца не чувствую себя дома. Для меня Казбек просто как один из родителей. И, хотя годами он чуть помладше меня, я не помню его щенком. Для меня Казбек всегда был той грозной, могучей, надежной силой, на которую можно было опереться, когда – что случалось довольно часто – никого из взрослых не было дома. К кому в случае чего всегда можно было прижаться, раз уж к маме нельзя, выплакаться, пожаловаться. Он был большой и теплый, и, обняв его, всегда можно было согреться.
Если вдуматься, то ведь именно Казбек всех нас вырастил.
*
Моя мама – натуропат, хиропрактик и домашняя акушерка. Руководитель движения «Естественность во всем», активист групп «За жизнь без лекарств» и «Натуральное материнство». Бессменный лидер общества «Вперед к истокам» – да, да, я не оговорилась, именно так эта херня и называется! Мама утверждает, что в парадоксальности названия таится неизмеримая философская глубина. Не знаю, не измеряла.