В вольере, втянув голову в плечи, стоял на одной ноге грустный аист и рассматривал их сквозь сетку.
Нури пчел не любил. Он снял с Коня рюкзаки, улегся неподалеку, достал яблоко, надкусил, и тут же с дерева спустилась обезьяна. Она подошла, держа перед собой загипсованную руку. Нури вздохнул, отдал яблоко. Обезьяна взяла его здоровой рукой, села рядом, задумалась о чем-то. Подошел Конь, широко расставил ноги, наморщил лоб и уставился на обезьяну.
— Будем ждать, — сказал Олле. — Кто-нибудь придет, явится или прискачет.
И тут на поляну выбежал пятнистый олень. За ним со шприцем в руке гнался Айболит. Олень был мокрый и тяжело дышал. Айболит в белой накрахмаленной куртке с золотыми пуговицами и красными крестиками на рукавах, напротив, был свеж и румян. В два прыжка он догнал оленя, на бегу всадил ему под лопатку шприц, сделал инъекцию, остановился и взглянул на часы.
— Семь и восемь, — довольным голосом сказал он. — Средняя скорость стометровки на километровой дистанции. Мировой рекорд.
В сандалиях на длинных ногах и в шортах, он был невероятно подвижен. Усы у доктора торчали чуть не на ширину плеч, выгоревшие брови то низко опускались на глаза, то взлетали до самых волос, стриженных ежиком.
Он был рад видеть всех — и Нури, и Олле. Его порадовал Конь золотой с белой гривой и Гром с холодным носом, что говорило о телесном и душевном здоровье достойного пса…
— Ы-ы! — взвыл медведь.
— Завтра попробую змеиный яд, — доктор ухватил медведя за холку, поставил на четвереньки. — Застарелый радикулит.
— Ради чего? — не понял Нури.
— Радикулит! Но заметьте, когда Олле принес его, он и вставать не мог…
Они пошли по тропинке к главному корпусу, который от других отличался мачтой с поднятым на ней белым флагом, украшенным красным крестом. На перилах дощатого крыльца сидел сердитый орел. Доктор вынул из кармана термометр и, проходя мимо, сунул орлу под крыло. Орел медленно повернул голову и вдруг подмигнул. Нури вздрогнул:
— Что это с ним?
— Пустяки. Неврастения в легкой форме.
— Скажи на милость, с чего бы это?
— Стервятник! Поставьте себя на его место…
— М-да, — сказал Олле, — в наше время быть стервятником — большое мужество надо иметь.
— Но ведь кто-то должен.
Лечебница внутри была прекрасно оборудована. Стояли рентгеновские аппараты, приборы для анализов и лечения электричеством, массажные аппараты и операционные столы. Сопел в углу автоклав.
Айболит на ходу давал пояснения, перебегая от одного пульта к другому.
— Нет, я здесь вообще-то не один, это только сейчас работы мало. Посмотрели бы вы, что весной творится. Брачные игры. Сплошной травматизм. Ничего себе забавы — расшибают лбы до крови, ходят искусанные и ободранные, не успеваем повязки накладывать.
Он тихо растворил дверь небольшой комнаты. Там было пусто, только вдоль стены рядком сидели волки. Числом пять. Все в намордниках.
— Мои язвенники.
Волки даже не шевельнулись. Они разглядывали плакат — схематическое изображение распятого волка с красными точками по телу. На плакате надпись: «Схема лечения язвы желудка у волка методом иглоукалывания».
— Наглядный результат разгильдяйства, — с горечью сказал Айболит. — Грубейшая ошибка диетологов. Составили рацион без учета кислотности волчьего желудка — и вот, любуйтесь.
Он закрыл дверь, повел друзей дальше.
— Я гляжу, у вас весьма разнообразные методы, — сказал Нури. — Электрофорез, пчелиный яд, иглоукалывание, антибиотики. А как же это, помните:
— Вы о моем пра-пра-прадеде? Чуковский верно написал: он был великим лекарем. На его капитальном труде «Лечения всяких болезней градусником» воспитались поколения врачей. И не только ветеринаров. — Айболит перестал бегать, скрестил на груди руки. — Однако времена меняются. Шоколадка и сейчас не вредит, и градусника я не отвергаю. Но вот аиста, например, лечу кардиомином.
— А что с птицей?
— Расширение сердца. Полагаю, надорвался, когда кому-то двойняшек нес.
Доктор вновь обрел подвижность. Он пробежал по коридору, выскочил наружу.
— Все это текучка и текучка. Я вправляю вывихнутые мослы, зашиваю рваные бока, но это не решает вопроса. Нужны кардинальные меры, нужна профилактика животного травматизма. Вот смотрите.
В громадном вольере дружно, без драк, гонялись за курами петухи. Они были в нагрудных панцирях и шлемах с забралами. Видимость из-под забрал была плоха, и петухи порой с лязгом сталкивались. Тогда они замирали на пару секунд, обменивались ненавидящими взглядами, низко приседая, раскланивались и снова продолжали беготню. У вольера, склонив набок голову, сидел Гром и восторженно вздрагивал при каждом столкновении дребезжащих пернатых.