Кеита посмотрел воину в глаза.
— Да.
Элестрен внимательно посмотрела на неё и кивнула.
— Я верю, что ты этого хочешь. — Тёмно-зелёная дракониха подошла к алтарю у дальней стены. — Когда мы летим в бой, призываем богиню войны Эйрианвен. Хочешь остаться здесь и тренироваться со мной, сражаешься ли ты с нашими армиями или нет, ты посвятишь ей свою жизнь, как это сделал я.
Кеита без колебаний подошла к алтарю и взяла протянутый кинжал. Проведя когтём по толстому мрамору, она полоснула лезвием по ладони. Её кровь смешалась с тысячами каплями крови Воинов-Драконов, которые пришли до неё, включая отца.
— Я посвящаю свою жизнь и жизни тех, кого убиваю, могущественной Эйрианвен, — торжественно произнесла она.
Элестрен забрала кинжал.
— Я покажу, где ты будешь спать — одна, если у тебя есть хоть капля здравого смысла, и завтра мы начнём.
Кеита повернулся к драконихе.
— Спасибо, кузина.
— Пока не благодари меня. — Элестрен холодно посмотрела на неё. — Я собираюсь насладиться тем, что заставлю тебя истекать кровью, маленькая принцесса.
Наблюдая, как кузина уходит, Кеита спросила:
— Это из-за того, что я назвала тебя толстозадой? Не пора ли уже забыть об этом?
И когда Кеита увернулась от длинного посоха, который летел ей в голову, поняла, что, по крайней мере, доказала, насколько быстрые у неё рефлексы.
Глава 36
Иззи добралась до главных ворот, прежде чем обернулась и увидела, что все стоят и смотрят ей вслед. Мало кто мог сказать, что с ними прощались не одна, а две королевы перед тем, как отправиться на войну. Плюс отец, дедушка и дяди Иззи тоже стояли там, ожерелье с драконом, которое они сделали для неё из своего любимого оружия, висело под мягкой рубашкой, у самого сердца. Но именно при виде мамы к горлу подступило больше слёз. Иззи знала, что пройдут месяцы, прежде чем она снова увидит женщину, которая рисковала всем ради неё. Иззи в последний раз помахала рукой и быстро прошла в ворота. Когда поняла, что они больше не могут её видеть, побежала, сдерживая слёзы, так как не хотела, чтобы кто-нибудь в её подразделении видел, что она плакала.
Войска собирались на западных полях, и она была благодарна, что семья попрощалась с ней здесь, а не на глазах у всех остальных. Она готова поспорить, что это мудрая идея её отца. Она была уже почти на поле, видя сквозь деревья лошадей, знамёна и собирающиеся войска, когда услышала, как её окликают по имени.
Она остановилась и, обернувшись, увидела, что там стоит Эйбхир.
— Вижу, ты со всеми попрощалась.
Она улыбнулась, вытирая влагу с лица рукавом рубашки.
— Ты же знаешь, какие мы с мамой.
— Да.
Улыбка стала шире.
— Значит, ты пришёл поцеловать меня на прощание?
У него на щеке начал дёргаться нерв, что она уже заметила не в первый раз. А самый первый она увидела на последнем пиру, когда он подошёл к ней и резко сказал:
«Я думал, ты стоишь за кровавым… забудь!» — И так же быстро ушёл.
— Нет, — выдавил он, и нерв задёргался отчётливее. — Я пришёл попрощаться.
— Ты мог бы сделать это там, со всеми.
Он тяжело вздохнул.
— Ты права. Извини за беспокойство.
Он повернулся и направился обратно на Дикий остров. Капризный и грубый, как всегда. Что в ней такого так его раздражало? Он был так мил со всеми остальными.
Она на мгновение прикусила губу, прежде чем сказала:
— Говорят, ты отправляешься на север с армиями бабушки.
Он остановился, но не обернулся.
— Да.
— Будешь вообще по мне скучать?
Он испустил ещё один вздох, более раздражённый, чем предыдущий.
— Конечно. — Он снова повернулся к ней. — Я твой дядя, и буду скучать по тебе.
— Гвенваель — мой дядя. Фергюс. Ты мне не дядя, Эйбхир.
— Иззи…
— Ты никогда не будешь моим дядей.
— Я не стану говорить об этом.
— Как и Селин не мой кузен.
Его серебряные глаза блеснули в лучах утреннего солнца, и он рявкнул:
— Станешь играть в такую игру, принцесса?
— Я ему нравлюсь.
— Пока. Потом он получит то, что хочет, и ему станет скучно.
— Он милый и слишком боится Бриёга, чтобы быть жестоким.
— Если ты влюблена в него…
— Нет.
Он пытался скрыть, но она знала, что увидела облегчение на его бесконечно прекрасном лице.