— Онкоцент слушает, — на другом конце провода ответили быстро.
— Поджидайлова Людмила Николаевна… Не могу к ней дозвониться…
— Год рождения.
— 1964-й, — задыхаясь от волнения выдохнула в трубку.
Возникшая тишина пугала.
— Соболезную, — теперь голос девушки звучал холодно. — три дня назад. Оставьте свои контакты. Вам перезвонят по поводу организации.
Я уже не помню, что диктовала, как… Только, когда я сбросила трубку, в голове стоял протяжный гул, словно мимо проносится пассажирский поезд, и одно легкое покачивание — тебя снесет прямо на рейсы.
У любого сильного человека бывают моменты, в которых ты не понимаешь, как себя вести. Или разнести все и всех к такой-то матери, или, пересилить себя, и сделать как положено в обществе. Еще и плохое самочувствие никак не давало все осмысли и взять себя в руки. А эти самые руки словно обессилили, все из них валилось, все шло наперекосяк.
Сегодня проснулась с отвратительными кругами под глазами, отекшим лицом, а попа не влезла в приготовленные с вечера черные скини. Срочно садиться на правильное питание и строгую диету и дуть к косметологу. Но это все подождет… Это все такая глупость по сравнению с моей утратой.
Вечно недовольная, ругливая, нелюбящая — и ее больше нет.
Стерла набежавшие на глаза слезы. На полу валялись неподошедшие брюки. Пришлось в спешке доставать черную юбку в пол, колготки и черную шелковую блузку, надену балетки и будет хорошо.
Благо, что получилась найти приличное похоронное бюро за приемлемые деньги, и хоть часть забот не пришлось брать на себя.
На кладбище, словно в кино, лил моросящий холодный дождь. Людей было очень мало. Организатор, которого направило похоронное бюро, на несколько раз обежал присутствующих и некому было даже сказать прощального слова. В конце концов, его просящий взгляд обратился на меня. На меня вообще много кто смотрел. Маруся, например. Она мне молча кивнула, но подходить не стала.
— Давайте я, — сделала шаг вперед, организатор облегченно вздохнуть.
Кажется, это один из тех опрометчивых поступков, но должен же кто-то брать ответственность.
— Тетушка была хорошим человеком, — с трудом, через слезы проговорила. — Она любила жизнь, любила свою дочь… Ей бы еще жить да жить… Мне… очень жаль… Мне жаль…
Надо мной каркнула ворона, машинально посмотрела вверх и ноги подкосились.
Если бы не крепкая поддержка Василия Юрьевича, я бы тут же свалилась на подразмокшую могилу.
— Василь Юрьевич, зачем? — едва проговорила, а сама уткнулась лбом в плечо пожилого человека.
— Тебе надо уходить! Пошли отсюда, — шепотом проговорил он.
— Давайте постоим. Гости же, — одними губами выдавила, но он услышал.
— Гости и без тебя справятся, — раздраженно выбросил он. — Идем.
— Я не могу.
Откровенно говоря, я просто не могла идти, да и на словах сопротивляться у меня выходило с трудом. Стоило оторвать голову от плеча Василия Юрьевича, как мир начинал кружиться, а ноги подкашиваться. Признаться в своей слабости вообще казалось верхом убогости.
— Ты что дурная такая? — зло бросил он.
— Да, пусть постоит, — бросила стоявшая рядом незнакомая женщина. — Людмила мне про тебя рассказывала. Она говорила, что Бог ее наказал болезнью из-за тебя, а тебя бездетностью и отсутствием мужа за Алису.
Я вновь разрыдалась.
— Что ты несешь? — оттолкнул ее от нас Юрьевич.
— Людмила не могла сказать тебе все это лично. Так вот и слушай: ее злось утихла, но простить она так и не смогла. Смирись, деточка. Карма всех настигнет. Бог не Тимошка — видит немножко.
Сколько не силилась не могла сквозь пелену слез и головокружение рассмотреть женщину. Было лишь бледно-черное пятно и ярко-красные губы.
— Карма деточка! — подняла она черный ноготь и трагично добавила: — Не будет у тебя ни дитя, ни мужа!
Ее хриплый голос эхом отразился у меня в голове.
«Бум! Бум! Бум! НЕ! БУДЕТ! НЕ! БУДЕТ!» — словно набат.
— Иди прочь! — уже не сдерживаясь ругнулся на нее Юрий Васильевич. — Если бы Людмила не слушала таких шарлатанок, как ты, может, и пожила подольше… ПРОВАЛИВАЙ! Маринка, не слушай ее. Знаю я таких. Что с тобой, детка?
Я уже и не слышала. Серое небо, и летящие капли дождя сделали последний вираж… Сейчас я упаду и погружусь в темное марево обморока.
— Иди-ка сюда! — смутно знакомый голос, и крепкие объятия ловко меня подхватываю на руки.
— Вы кто? — возмутился Василий Юрьевич.
Ответ я не услышала. Темнота…
Глава 33
Глушкова Марина
— Алексей, я вас услышал, — довольно жестко осадил Василий Юрьевич моего носильщика. — И по-прежнему не понимаю для каких целей вам здесь стоит оставаться.
— Марина, спасла меня. И я просто обязан ее охранять, — Строков перекрестил руки на груди и уперся плечом в дверной обналичник, мол, я не уйду. Василий Юрьевич дальше порога его не пустил.
— За порогом уже стоят для охранника, вашими силами. — Старческий голос хоть и дрожал от каждого слова, но был крепок, как закаленный стрелок.
— Может, кто и меня уже спросит? — наконец, подала я голос.
Юрьевич тут же изменился в лице, стал само добродушие. — Ничего, Мариночка, кушай расстегайчик с повидлом. На еще…
В одно мгновение и в другой моей руке оказался еще один пирожок. Я не отказала себе в удовольствии и слезала побежавшее по мизинцу яблочное повидло.
— Угу… Угу…
— Марина! — послышался от порога слегка недовольный голос Алексея, хотя по виду и не скажешь, что он злится. Вон глаза, как блестят.
— Молодой человек, — включил вахтера мой нянь, — все переговоры только через меня.
— Марин, а те не хочешь узнать, как я тебя нашел? — зашел с козырей Строков.
Мне тоже было интересно. Квартиру я сняла на другого человека через знакомого, в другом районе, дома и на работе не появлялась. В общем, как?
— Вернулись деньги, которые Вера Степановна отправила. Оплатила она с корпоративной карты. А там осталось просто навести справки, и сложить два плюс два.
Василий Юрьевич, оказался тем еще актером, завершил недолгие пояснения Алексея кислым лицом и редкими аплодисментами.
— Молодец. И сколько времени-то прошло…
Здесь я одобрительно кивнула, правда, едва сдержав дернувшийся уголок губ. Уж, больно забавная была ситуация.
— Я делал все, что смог. Меня и выписала совсем недавно, и я сразу рванул на твои поиски.
«Пф…» — это Василий Юрьевич.
— И только-то… Зачем было спешить. Вон, амбалов своих направил. — едко проговорил он. — А теперь уходи. Нам еще отдыхать надо. Ты здесь никто. Просто попутчик и посторонний мужчина.
После этих слов я больше не могла сдерживаться и направила внимательный взгляд на Строкова. Неужели, уйдет? Я же больше не смогу… Не смогу еще раз пережить наше расставание.
Что я за дура-то такая⁈ Мамочка. Никакой проклятой любви мне больше не надо. От нее только боль и разочарование, а иногда что-то по страшнее — смерть… Что я делала не так. Я же не хочу, чтобы мое сердце вновь разорвалось на куски от обиды и горечи от потери. Не хочу испытывать никаких чувств. Только расчет. Деньги. Четко отмеренные поцелуи. И секс по графику.
Отчего же сейчас перестала дышать и, замерев, жду ответа Алексея.
— Марина, — Строков, наконец, отлип от двери и направился прямо ко мне, под строгое «Куда?».
Он осторожно присел на край кровати, сдвинув одеяло и обнажив мой симпатичный больничный халат.
Расстегаи я по-прежнему держала в обеих руках, а теперь было неловко их убирать.
Вот так и начался наш первы разговор. Я, Леша, больничная палата, расстегаи на вытянутых руках и Василий Юрьевич, коршуном свесившийся над ухом второго.
— Марин, — повторился он. — Ты мне нравишься. Пусть для тебя это несколько звучит минорно и по-детски. Но сколько прошло времени, а твой светлый образ я так и не смог выветриться из моей головы. Давай, попробуем быть вместе.