Я не знала, что делать дальше! Мне хотелось выпустить всех единорогов на волю. Но вот этот, с раной на боку, вряд ли сможет бежать так быстро, чтобы его не догнали те, кто их охраняет. Это сейчас все заняты разгрузкой обоза, но думаю, что табун единорогов, выбегающий из конюшни, привлечет внимание людей. Я решила попробовать хотя бы обработать рану бедному животному. Хорошо, что Афоня не нашел в боковом кармашке моей сумки небольшой пузырек со спиртовой настойкой череды. Я медленно вошла в денник. Единорог совершенно спокойно смотрел на меня своими огромными карими глазами.
– Тихо, хороший мой, я тебя не обижу, – шептала я, подбираясь к раненому боку.
Единорог не двигался, но коситься стал подозрительно, часто хлопая ресницами.
– Хороший мальчик, – сказала я и осеклась. – Да ты девочка…
Я осторожно присела на корточки рядом и, достав настойку, выплеснула половину пузырька на свой носовой платок. Легонько дотронулась до ранки. Самка единорога вздрогнула всем телом, но не издала ни звука. Они умные, все понимают. Я, осознав, что копытом в лоб, скорее всего, не получу, быстро промокнула платком всю рану. Заметила, что ранение совсем свежее и еще не успело загноиться. Закончив обработку, я ласково погладила животное по боку, наслаждаясь чувством нежной бархатистой шкуры под ладонью.
«Спасибо», – эхом прозвучало у меня в голове.
Я вздрогнула и быстро отдернула руку, ошалело оглядываясь по сторонам. Никого не обнаружила, кроме единорога, заглядывающего мне в глаза.
– Это ты? – чувствуя себя умалишенной, спросила у животного.
Единорожка кивнула и уставилась на мою руку.
– Мне нужно приложить руку?
Ответом мне стал уверенный кивок, и я быстро вернула ладонь на спину священного животного.
– Но вы же не можете разговаривать!
«Мы можем передавать мысли через прикосновение. Я – Зара, – снова зазвучал больше детский, чем женский, голос у меня в голове. – Спасибо».
– Не за что, – тут же отмахнулась я. – Жаль, что у меня нет с собой никаких лекарств, чтобы снять твою боль.
Тот факт, что совершенно ничего не могу сделать для раненых единорогов, очень сильно расстроил меня. И наверняка Зара здесь не одна такая.
– Ты сможешь бежать? – спросила, уже окончательно решив освободить животных.
Зара активно закивала головой.
– Раненых много? – решила оценить я степень риска.
«Нет, у всех раны уже почти зажили», – сообщила единорожка.
Общаться с Зарой было непривычно. Это немного странно, когда ты спрашиваешь вслух, а ответ звучит в голове. С Аськой все иначе. Ее голос, это и мой голос тоже. Когда я общаюсь с ней, то как будто говорю сама с собой, только мысленно. А вот с Зарой ощущение такое, будто в моей голове сами собой появляются чужие мысли. Это слегка напрягало.
– Значит, так, я выпущу тебя, ты откроешь всех остальных. Хотя нет, тебе будет сложно, пусть кто-то другой откроет, а я побегу в другие конюшни.
Зара снова кивнула вместо ответа. Я спешно открыла ее денник, потом денник единорога напротив. Собственно, ему и отдала приказ открыть остальных. Сама же мелкими перебежками потрусила к следующей конюшне, проделала там все то же самое, потом к третьей… Благо конюшен было всего четыре. Они, наверное, всех единорогов в империи, и не только в своей, переловили!
Через пятнадцать минут из дверей всех конюшен разом начали выбегать обозленные единороги. А я, как всегда, совсем не подумала о себе! Как же теперь выбираться буду отсюда? Тем более что куча людей, до этого занятых разгрузкой обоза, увидели разбегающихся животных, и теперь примерно дюжина, а может, и больше, мужчин с плетьми бежали наперерез табуну. Я металась без толку, совершенно не понимая, что теперь делать. Понятное дело, если меня увидят, то придется отвечать за свой поступок. Через несколько минут моих бестолковых метаний неподалеку от конюшен ко мне подбежал крупный единорог. Подбежал и остановился рядом, усиленно кивая головой с густой гривой в сторону своей спины.