– Я думаю, что такой звук возникает из-за воздуха в трубах.
В животе урчит от ужаса.
Нет воды?
Я весь день пролежала на солнце, от меня пахнет кремом для загара и потом. Мне надо помыться или я взорвусь от бешенства.
– Тогда мы просто вызовем водопроводчика, или кого-там, он приедет и всё починит, верно?
Она садится на край ванны и пристально на меня смотрит.
– Здесь не поможет водопроводчик. У нас здесь свой колодец.
– Колодец? Тот, в который надо опускать ведро на верёвке?
– Нет, не сосем. Это такой… Я даже не знаю, как он устроен.
– Тогда мы должны позвонить тому, кто знает. Я не собираюсь жить без воды.
Она суёт большой палец в рот, чтобы откусить кусочек ногтя, но едва кладёт его между зубами, до неё доходит, что она делает, так что она прячет руку между ногами. Давным-давно родители запретили ей грызть ногти, так что она никогда не делает это на людях. Но по её уродливым обгрызанным ногтям отчётливо видно, что она всё ещё их кусает.
– Мы не можем никому позвонить, даже если твой телефон заработает. У нас нет денег, чтобы им заплатить, и если кто-нибудь узнает, что мы остались здесь одни, у мамы с папой из-за нас могут быть проблемы.
– Мы просто скажем, что мама с папой на какое-то время уехали.
– На то, чтобы это починить, могут уйти дни, и, как я сказала, у нас нет денег на мастера.
Мне так тошно от того, что она так поступает, будто бы у неё своих мозгов нет, так что я хочу взять её за плечи и встряхнуть, но она выше и сильнее меня, так что я иду на кухню, в которой видела местный телефонный справочник. Я уже начинаю листать страницы, как до меня доходит, что я без понятия, что искать.
Мастер колодцев? В секции на букву «М» нет ничего подходящего.
Николь идёт за мной на кухню и вырывает справочник.
– Прекрати, – приказывает она. – Дай подумать. Может быть, я придумаю, как починить его самой.
– Ты же дурочка, – говорю я, в основном потому, что у меня туман в голове, а не потому, что это правда.
Я иду в свою комнату и всё переворачиваю вверх дном, пока не нахожу припрятанные со дня рождения деньги. У меня почти двести долларов сбережений, о которых мне совсем не хочется говорить Николь, потому что она потратит их на какую-нибудь чушь, вроде оптовых мешков с бобами. Но я могла бы взять десять долларов, поймать попутку до города и купить себе что-нибудь на ужин.
Я выгляжу малопривлекательно, так что пытаюсь убрать запах пота очищающими салфетками для лица, которые нашла в косметичке, заново расчёсываю волосы, собираю их в хвост и надеваю любимую кепку. Потом надеваю чистую одежду и выгляжу почти нормально. Брызгаю дезодорантом и пшикаю туалетной водой, которую мама подарила мне на Рождество, даже несмотря на то, что папа запрещает нам пользоваться духами, так что я пахну тоже вполне сносно.
Едва верится, что я, наконец, обрела настоящую свободу в первый раз за всю жизнь и даже не могу принять душ, прежде чем ей насладиться. Единственное я знаю точно – я не собираюсь упускать момент.
Когда Николь отворачивается, я выскальзываю во входную дверь, осторожно прикрываю её, чтобы та не скрипнула, и направляюсь к городу, пока не стемнело.
Когда мы едем в минивене Паули вместе с самим Паули и Кивой, мы замечаем на обочине девочку, она неуверенно поднимает палец, словно сомневается, действительно ли она хочет, чтобы кто-то её подобрал. Она молода и привлекательна, ей около 13-15 лет, тип её фигуры притягивает взгляды таких парней, как Кива, подобно блестящим предметам.
– Что тут у нас? – спрашивает Кива, пока Паули притормаживает и пододвигается к обочине, где гравий соприкасается с травой.
Я опускаю окно.
– Тебя подбросить?
Она вымученно улыбается.
– Я еду в город, нам по пути?
– Сегодня твой день.
Кива перегибается через сиденье и открывает дверь с её стороны, а я уже знаю, по какому сценарию будут развиваться события. Он из кожи вон вылезет, чтобы проникнуть к ней в трусы, и если только у неё не стальная воля, то он в этом преуспеет. Он в зените пубертатного периода, ему шестнадцать, он до смешного стремится так быстро отдалить от себя девственность, как только может.
Эта девочка же выглядит свежей. Нетронутой. Взглянув на неё вблизи, я бы предположила, что ей четырнадцать.
Я чувствую искусственный клубничный запах, когда она садится в машину, а когда поворачиваюсь к ней, замечаю её сходство с одной из двух новых девочек, которых описал Вольф. Та же оливкового оттенка кожа, те же тёмные прямые волосы, те же слегка азиатские черты.