Может быть, меня так привлекает в ней наша непохожесть.
Большинство людей обычно образуют пары с другими жителями деревни, потому что убеждаются в том, что люди извне просто их не понимают. Те духовные принципы, которым они следуют, не пускают посторонних в их повседневность. Но что говорить о нас, детях искателей истины? Мы вовсе не выбирали эту жизнь. И, всё же, нас объединяет что-то исключительное, потому что мы общаемся с такими же, как мы. Может быть, не только с ребятами из деревни, но точно с теми, кто понимает и кто вырос в этой культуре или придерживается её принципов.
Что бы подумала Николь о такой жизни? Что она думает обо мне?
Я осознаю в этой молчаливой темноте, что, на счастье или на беду, мне предстоит это узнать.
Хелен – самая давняя мамина подруга. Они вместе приехали в деревню, когда она только зарождалась, но, пока мама продолжала употреблять наркотики и алкоголь, Хелен одумалась, получила учёную степень и стала деревенским терапевтом. Она стала мне кем-то вроде мамы, по крайней мере, тогда я думал, что на маму можно положиться и она даст разумный совет.
Я не разговаривал с ней после приезда Анники, в основном, потому что я знаю, что она будет убеждать меня дать Аннике ещё один шанс и простить её ради своего же блага, а я весь этот бред слушать не хочу.
Но она знает, что я её избегаю, так что, когда я вижу записку, просунутую под дверью спальни, на которой её рукой небрежно написано моё имя, сердце уходит в пятки.
Я поднимаю её и вскрываю конверт. Внутри лежит листок со словами: «Нам надо поговорить. 15:00, мой кабинет. С любовью, Хелен».
Я бросаю записку на прикроватную тумбочку и иду к выходу, придумывая отговорки. У меня дела. Мне надо работать в домике. Я хочу увидеть Николь.
Но уже 14:52. Все мои дела подождут полчаса. К тому же, чем дольше я откладываю встречу, тем …
Я иду через двор и рощу красных деревьев к зданию администрации. В нём в конце главного коридора находится кабинет Хелен, маленькая комната с огромными окнами, индийскими ковриками ручной работы и папоротниками в горшках.
Дверь слегка приоткрывается, так что я знаю, что сейчас она никого не принимает. Когда я стучу в дверь, она зовёт меня войти. В кабинете витает лёгкий запах ладана. Хелен сидит за столом, ручка зависла над тетрадью.
– Милый Вольф! Вот так сюрприз! – говорит она, поднимая на меня взгляд. Она обходит стол и обнимает меня.
Хелен всегда пахнет цитрусовыми. Она худая женщина с изящными формами, отточенными годами занятий йогой, сильная, но с нежными объятиями. Мне кажется, что она ко мне прилипла, но это потому что я так сильно перерос её за последнее время.
– Ты занята? – спрашиваю я.
– Конечно, нет. Я рада, что ты прочёл мою записку. Давно пора было поговорить.
Она жестом приглашает меня на диван напротив своего стола и притягивает кресло так, чтобы сидеть в полуметре от меня.
– Когда ты вернулась с Гаити?
– В воскресенье.
Несколько месяцев в году Хелен добровольно помогает в детском приюте в одном из беднейших регионов Гаити, а потом она возвращается в Штаты и остальную часть года убеждает богачей пожертвовать деньги приюту.
– Как путешествие?
– Затратно и прекрасно, как всегда. Ты должен поехать со мной в следующий раз.
– Может быть, поеду, – говорю я и откидываюсь на спинку дивана, погружаясь в тишину и спокойствие кабинета. - Меня заинтересовала странная записка, которую ты обронила возле моей двери.
– Я вчера целый день провела с Анникой, – говорит она вместо объяснения.
– Понятно. Она вернулась.
– И конечно, я тут же подумала о тебе. Как ты это воспринял?
Я пожимаю плечами. Что ей ответить, в самом деле? Если кто-то и знает о тяжести ситуации, то это Хелен.
– Ты много времени с ней провёл?
– Нет, – отвечаю я.
– Это она так решила?
– Я. Она пыталась восстановить отношения.
К горлу подкатил комок, и я пытаюсь глубоко дышать.
Я не хочу проходить курс терапии чувств к маме. Я мельком гляжу на дверь, рассчитывая, как трудно будет сбежать.
– Сближение с тобой – часть её лечения, – говорит Хелен.
– Надо внести изменения. Она должна вычеркнуть меня из своего списка.
– Не думаю, что она с этим согласится.
Я выглядываю в окно позади её стола, гляжу на австралийский папоротник размером с дерево, покачивающийся на ветру. Его явно посадили до повального увлечения местными растениями в деревне.