Барстоу?
Зачем ей туда возвращаться?
Это ближайший к военному посту город, в котором мы когда-либо жили. Насколько я знаю, это не то место, куда она хотела бы когда-нибудь вернуться. В то же время, именно там пересекаются дороги на Лас-Вегас, Аризону, Луизиану и Мексику на юге.
Я пробую предположить, куда мама направилась бы, но не могу. Я пытаюсь представить, как она прячется в каком-то захудалом мотеле посреди пустыни, и это напоминает бегство девушки, которая мечтает стать танцовщицей в Лас-Вегасе.
Тут я понимаю, что забыла как дышать, так что медленно наполняю легкие воздухом. Потом ещё раз, пока руки не перестают дрожать.
Я хотела подождать и открыть письмо дома не на солнцепёке, но я уже надрываю конверт, а что, если это не письмо вовсе? Что, если там какая-то глупость, вроде рецепта любимого ананасового пирога Иззи?
Я не знаю, почему я думаю о такой возможности, но это так.
В конверте только листок в линейку, сложенный втрое. Я достаю его и различаю нечёткие синие буквы даже сквозь бумагу. Я разворачиваю письмо и вижу слова «Дорогие Николь и Изабель» вверху страницы.
Рядом на опушке поваленное дерево, так что я сажусь в его тень, укрываясь от солнца, и читаю.
Я не знаю, получите ли вы это письмо. Может быть, ваш папа увидит его в ящике и спрячет от вас. Я надеюсь, этого не случится. Я хочу, чтобы вы обе знали, что я и не думала вас покидать. Просто мне кажется, что прямо сейчас вам с папой будет лучше, а я пока разберусь с некоторыми вещами. Я считаю, что мне надо сказать вам, если папа ещё не сказал, что я не вернусь жить с вами снова. Я бы сказала вам это лично, что я не хочу, чтобы вы питали надежды, что произойдёт какое-то чудо, а потом ещё одно. Я приеду забрать что-то из своих вещей может быть, но я не намерена жить в том доме.
Всё же дело не только в доме. У нас с папой более серьёзные проблемы, и мы собираемся разводиться. Я надеюсь, что вы не впервые об этом слышите или хотя бы думали, что такое возможно. Всё будет хорошо. Папа вас любит и позаботится о вас, в любом случае, вы уедете из этого дома через несколько лет. Когда я устроюсь где-нибудь, то узнаю, когда и где мы можем встретиться. Пока что помните, что я вас люблю, и всё это никак не связано с вами. Это моя и папина проблема.
С любовью, мама.
Я смотрю на письмо невидящим взглядом. Всего лишь одна страничка, написанная так прозаично, будто она рассказывает мне о походе в бакалею. Я, конечно, допускала мысль о разводе, но я не могла представить, что это действительно случится. До этого письма я верила, что все наладится. Я никогда не думала, что это может случиться всерьёз. Я пытаюсь представить, как я запросто передам письмо Иззи, как она отреагирует, и что я буду с этим делать.
Она придёт в ярость. Может быть, убежит. И тогда я не выполню самое важное задание, которое поручил мне папа. Я даже вообразить не могу, как Иззи может сама о себе позаботиться на улице. Она умрёт или ещё хуже.
Я бережно складываю письмо и кладу обратно в конверт. Встаю, отряхиваюсь и иду по грунтовой дороге домой, в животе такой тяжёлый ком, что его почти невозможно вынести.
Если Иззи увидит письмо, то что произойдёт? Это единственная моя мысль. Как ответить на более сложный вопрос о маме и папе, о будущем нашей семьи, я не могу сейчас даже предположить.
Глава 10
На девятый день рождения один друг подарил мне блокнот, и с того дня я бережно его храню. Ещё давным-давно я назвала его дневником. Он был фиолетового цвета с надписью «Мой дневник» на обложке и запирался на такой золотой замочек, к которому идеально подходил крошечный золотой ключик. Я любила этот подарок больше всех остальных, которые я когда-либо получала, в основном благодаря замку и ключу. Я прятала его в разных местах, чтобы никто не совал в него нос без спроса, и писала там каждую ночь, а когда заканчивались листы, мне приходилось тратить накопленные деньги на ещё один, и ещё один, и ещё.
Мне нравилось, что мне не надо было записывать, что говорит мне папа. Я могла писать всё, что захочу. Я могла думать обо всём, что захочу. Меня охватывало дразнящее чувство свободы.
Забавно, но, оглядываясь в прошлое, я понимаю теперь, что в замке я видела символ свободы. Именно он давал мне уверенность в мыслях и словах, которые я писала и которые никто не мог прочитать.