Которые папа не мог прочитать.
Во время первых попыток, я чувствовала себя неловко, не зная, что стоит записать, а что нет, сомневалась, заслуживают ли мои собственные мысли и чувства записей, но где-то в середине первого дневника, я нашла свой стиль. В четвёртом классе мы ездили с одноклассниками смотреть пьесу, посвящённую Хелен Келлер, и я помню, что её история меня так взволновала, что, когда я приехала домой, я пошла прямо в свою комнату и приклеила корешок театрального билета на следующую пустую страницу дневника. Потом я сделала то, что никогда раньше не делала. Я стала писать письмо Хелен Келлер.
Я написала, чему я научилась у неё, и это письмо не было последним. После этого письма я писала постоянно. Письма учителям, письма друзьям, письма президенту, родителям, сестре, бабушкам и дедушкам, которых я никогда не видела.
Обычные заметки я тоже делала, но письма давали мне ни с чем не сравнимое чувство. Благодаря им я чувствовала свои огромные возможности. В них я могла говорить что угодно и кому угодно, и все переживания, накопившиеся во мне, исчезали на страницах дневника. Потом я чувствовала себя лёгкой, словно пёрышко.
Так что пока я одна, погружённая в слишком глубокую тишину дома и растерянная после маминого письма, я беру в кабинете папы пустой блокнот в гладкой чёрной обложке и начинаю писать.
Но то, что происходит на этот раз, не похоже на то, что было раньше. Я понимаю это, потому что теперь я пишу письмо папе. Я хочу, чтобы он прочитал то, что я пишу, тогда, когда он сюда возвратится. В конце концов, чем он может мне ответить, если ему не по душе то, что я хочу сказать? Разве может он сделать что-то хуже, чем оставить нас одних в разваливающемся доме?
3 августа, 2002
Когда ты вернешься, возможно, наступит конец.
Конец, как в апокалипсисе, или новый ледниковый период, или Второе пришествие, или…
Чем дольше не было родителей, тем больше я о них волновалась. Прошло две недели, а мы ни слова не получили от папы. Я начала представлять себе худшие варианты событий.
Того, что я не знаю о родителях, хватит несколько томов. Я открываю черный блокнот и записываю вопросы, которые приходят мне на ум:
Куда поехала мама?
Почему она уехала?
Почему она не взяла нас?
Почему она не сказала нам, что уезжает?
Почему она решила сбежать?
Как она познакомилась с папой?
Любила ли она его?
Почему папа ушёл в отставку?
Возможно, эти вопросы взаимосвязаны, но я не знаю, как именно. Я знаю только, что хочу найти ответы. Я начала обыскивать вещи родителей. Кроме банальных мест, вроде днища комода и задней стенки гардероба, ничего нет. Проверяя эти места, я не надеялась там что-то обнаружить. Я копала глубже, в нераспакованных коробках в гараже, хотя папа не из тех, кто хранит ненужные вещи. А у мамы где-то была коробочка с памятными мелочами. Я наткнулась на неё как-то много лет назад, но уже давно её не видела. Интересно, взяла ли она её с собой, когда уезжала. И всё же собирал ли её вещи папа, так куда бы он её положил, если совсем выбросил?
Я выхожу из гардероба родителей и натыкаюсь в дверном проёме на Иззи.
– Что ты делаешь? – спрашивает она.
– Кое-что ищу.
– Ты что-то вынюхиваешь, – она осматривает комнату, отмечая открытые гардероб и комод, которые мне не удалось закрыть полностью. – Я расскажу папе, когда он вернётся.
Я молчу. Если она заподозрит, что я хочу скрыть что-то от папы, она точно расскажет ему при первой же возможности. Вместо возражений я закрываю гардероб и расставляю всё в комнате по местам.
Заскучав, Иззи уходит, но из коридора до меня доносится её крик: «Держись подальше от моих вещей!»
Я думаю, что, если где-то и есть информация о папе, то, может быть, в комнате под лестницей, где папа устроил кабинет. Документы он прячет в картотеке, но я не знаю, где ключ. За стационарным компьютером, которым пользуется вся семья, он не работает, а свой ноутбук он, наверно, взял с собой, когда уезжал.
На мгновение я ощутила укол совести от своего шпионажа. Но, когда я подумала о том времени, что мы провели тут одни без телефона и других средств связи, чувство вины рассеялось.
Вряд ли у папы были важные документы на нашем общем компьютере, так что самое лучшее, что мне пришло в голову на данный момент – это попробовать открыть замок картотеки. Я слышу, как Иззи слушает музыку в своей комнате, поэтому я прокрадываюсь мимо её двери на кухню, быстро беру из ящика нужные инструменты и иду обратно в кабинет. Я запираю за собой дверь на замок, потому что не хочу, чтобы Иззи застала меня за взломом.