Тут мой живот издал какой-то странный звук и я, как обычно, почувствовала себя не самой классной девушкой на планете.
А ещё я немного вспотела, осознав, что я осталась наедине с этим взъерошенным парнем среди леса. Я бывала среди парней – нормальных парней, носящих майки с надписями и джинсы и говорящих о футболе – но никогда не оставалась с ними наедине. Никогда.
У этого парня, Вольфа, был такой взгляд, как будто он заглядывает мне прямо в душу. Он смотрел мне в глаза не моргая, и это меня начинало нервировать. Меня никогда не разглядывали так пристально.
Я отвела взгляд первая и стала изучать землю под ногами, а потом снова посмотрела на него узнать, пялится ли он на меня еще. Как будто ему не говорили, что смотреть так, в упор, неприлично.
– Мне нужно идти, – сказала я.
Он кивнул и его взгляд остановился на ружье.
– Точно, твой ужин.
Я даже не сказала «пока». Просто повернулась в направлении убежавшего зайца. Я знаю, что не найду его уже. Даже если бы и нашла, мне бы не хватило духу его убить.
Иногда мне кажется, нет ничего отвратительнее меня, когда я держу в руках заряженное ружье – силу, направленную на разрушение, но с нажатием на курок, все путается и начинается работа воображения.
«Такова жизнь, – сказал бы мой отец, – и наша задача – быть первыми в игре на выживание».
Но что, если он ошибается?
Что, если он неправ во всем этом?
Именно эти вопросы мучили меня с каждым днем всё больше и больше.
Глава 2
Я не собираюсь жить в этом тараканьем мотеле с привидениями. Нет, нет и ещё раз нет.
Мой отец – король страны сумасшествия.
Он надевает свою странную шляпу и произносит свои непонятные речи, и столько, сколько я себя помню, моя тупая сестра ему верит.
Я замечала его странности еще до того, как стала достаточно взрослая, чтобы ездить на велосипеде, но Ник? Ей точно промыли мозги.
Я помню его разговоры о том, как закончится еда и вода, еще тогда, когда я была совсем маленьким ребенком, и мне ведь тогда было интересно, блин… Мы могли ходить по магазинам и покупать кучу всего. Вы когда-нибудь видели супермаркет «Сейфвей»? В нем хватило бы еды нам на всю жизнь. Я даже была уверена, что отец никогда не был внутри продуктового, потому что мама накупила и приготовила еды на все ближайшее время.
А сейчас я была просто нереально возмущена тем, что моей спальней будет самая отвратительная и вонючая комната, и я уверена, что в своей неадекватности отец вышел на новый уровень, вместе с иллюзиями, которые он питал по отношению ко мне.
Это началось где-то после девятого ноября. Когда весь мир сходил с ума, у моего отца был ментальный перерыв. Но этот дом, эта спальня стали последней каплей для меня.
С чего бы начать?
Всё вокруг в темно-коричневой деревянной обивке, а на полу лежит лохматый зеленый ковер, от которого пахнет так, будто на нем выкуривали как минимум по пачке сигарет в день и... я не пойму, это всё всерьёз? Нет, правда, серьёзно?
И я не имею права возражать, потому что в этом случае мне прочитают часовую лекцию и выдадут дурацкий список заданий типа порубить дрова или почистить туалет зубной щёткой.
Поэтому я стою, жую жвачку и громко лопаю пузыри – единственный возможный протест в этой ситуации.
В этой жаре мои волосы стали очень пушистыми и превратились в какую-то странную прическу. Это и неудивительно, тут даже нет кондиционера, хотя сейчас мне бы хватило просто найти зеркало и попытаться спасти свои волосы, пока они не «канули в Лету».
Где-то тут я уже мельком видела ванную, но я не собираюсь ей пользоваться.
Там стоит зеленая раковина, зеленая ванна и… вы готовы к этому? И зеленый (!) туалет.
И совсем не того оттенка зеленого, о котором вы могли бы подумать.
Я слышала, мама пробормотала что-то об уродливом авокадо, но нет, это скорее цвет болота или чего-то противного, такой цвет вы бы выбрали, если бы хотели нарисовать огра или показать кому-то оттенок уродства.
Пока отец повел показывать Ник ее комнату, я улизнула на заднее крыльцо, спустившись по лестнице и пробежав через коридор. Там я достала компакт-диск из кошелька, поставив его на крыльцо таким образом, чтобы было видно мое отражение, и стала заплетать косички.
Получились две тугие косы, и они не имели права еще раз распушиться. А потом я заметила, что мой блеск для губ пропал.