Кажется, папа не замечает и того, что Николь больше не слушается его. После того, как он ударил её, она так и не говорила с ним по-нормальному, ограничиваясь самыми элементарными словами.
Такой – своевольной, открытой с другой стороны – Николь нравится мне намного больше. Мне не стыдно быть её сестрой, особенно после того, как она проделала дыру в стене, только чтобы отпугнуть Киву и остальных парней и защитить меня. Такой сестрой я даже могла бы немного гордиться, если бы она одевалась поприличнее.
Анника находит меня, когда я вожусь в курятнике с курами, которые ищут жуков и выдергивают ростки редко попадающейся зелени, пробившейся из-под земли. Теперь, когда они уже склевали все крошки от моего бутерброда, которым я перекусил, они потеряли ко мне интерес, и я могу наблюдать за их глуповатыми неуклюжими движениями. Она проезжает мимо и замечает, как я сижу в окружении трёх кур породы Плимутрок, красивых птиц с чёрно-белым, будто тщательно подстриженным оперением. Она направляет машину к обочине просёлочной дороги, желудок у меня проваливается куда-то вниз, когда она глушит двигатель.
Она целенаправленно идёт ко мне, полы белой юбки обвиваются вокруг лодыжек, волосы собраны в пучок. Благодаря солнечным очкам, у меня не возникло чувства приближающейся ссоры.
– Вольфик, – зовёт она. – Я искала тебя, и вот ты тут с курами.
Я ничего не отвечаю, просто смотрю, как она открывает калитку и поднимает подол юбки, чтобы пройти через двор. Через несколько секунд она садится рядом со мной на траву и вздыхает.
– Мне кажется, что ты прячешься от меня, - говорит она.
– Неправда.
– Завтра снова в школу, да?
Я пожимаю плечами. Переходным годом называется выпускной год в Школе Всемирного Спокойствия. Переход во взрослую жизнь, какой бы она ни была. Я не могу представить, чем он так ценен, после такого безумного лета.
– Ты же собираешься?
– Я не знаю.
– Может быть, стоит сменить обстановку. Я думаю о том, чтобы поехать в Германию. Ты хочешь поехать со мной?
От удивления я не знаю, что сказать. Анника никогда не показывала бурного горячего желания вернуться в родную страну. По моим наблюдениям, она настолько американка, насколько немка способна ей стать.
Мне интересно, поедет ли её парень, но я не решаюсь спросить.
– Почему? – в итоге выпаливаю я, так как в горле у меня будто застрял ком.
– Почему я собираюсь поехать в Германию или почему я приглашаю тебя с собой?
– И то, и другое.
– Пока я была в реабилитационном центре, я встретила человека. Он пригласил меня жить у себя в Берлине.
– Ты встретила кого-то, и это не Марк, на лечении?
– Мы с Марком не так хорошо подходим друг другу. Он понимает.
– Так что ты спрашиваешь, хочу ли я поехать и жить с тобой и каким-то незнакомым мне типом в Берлине?
– Ты можешь съездить и решить сам, захочешь ли ты остаться там или вернуться сюда.
– Нет, – отвечаю я, не давая себе даже подумать о такой ситуации.
Очередной глубокий вздох. Пару секунд она не произносит ни слова, а самая дерзкая курица в загоне, Лулу, подходит ближе и клюёт меня в ногу.
– Дело в том, что здесь мне сложно оставаться трезвой. Я думаю, в Берлине будет легче, когда мой приятель тоже не пьёт.
– Так тебе будет лучше.
– Я думаю, что не должна ехать без тебя. Я всё ещё твоя мама, ты же знаешь.
– Спорный вопрос, – фыркаю, хотя я даже не подумал о жестокости тех слов, которые срываются у меня с языка.
– Ты имеешь полное право злиться.
– Здорово.
– Я хочу сказать, что собираюсь поехать, но не желаю ехать без тебя.
– Ты собираешься силой тащить меня в Германию?
Она опять замолкает, её взгляд перебегает с горизонта на меня и обратно.
– Я не поеду без тебя. Я останусь здесь.
– Не надо, пожалуйста. Только не из-за меня. Мне одному здесь будет хорошо.
– Меня не было рядом с тобой год, Вольф, и я вернулась, чтобы увидеть тебя, каким бы ты ни был, главное, живым.
Я начинаю подниматься, потому что мне уже надоело слушать её любительский анализ моей психики, но на какое-то мгновение она хватает меня за руку и останавливает.
– Мы ещё не закончили, – говорит она голосом наставника, который от неё редко услышишь.
Я плюхаюсь обратно, обхватываю руками колени и смотрю прямо перед собой, чтобы не встречаться с её многозначительным взглядом.