– Доброе утро, меня зовут Илларион, – представился Забродов.
– Ирина. А вы по какому поводу?
– Понимаете, я был сослуживцем вашего мужа. Мы хорошо с ним ладили. Мне очень жаль, что все так произошло.
– Да, это ужасно. Я не могу поверить, что Виктора нет. Вы, пожалуйста, проходите, – спохватившись, пригласила Ирина.
Забродов вошел, присел на корточки и стал расшнуровывать ботинки. В коридор из боковой комнаты выглянули мальчик и девочка, с любопытством следя за Забродовым.
– Марш делать уроки, нечего подглядывать, – повысила голос Ирина.
Дверь тут же захлопнулась, и послышался детский заразительный смех.
– Андрею 12 лет, он был любимчиком папы, а Маше – 10. Так рано не стало Виктора, – дрогнувшим голосом сказала Ирина, смахивая слезу. – Пойдемте на кухню, выпьем по чашечке горячего кофе или чая, – предложила она.
– С удовольствием, от чая не откажусь, – сказал Илларион, снимая темно-синюю куртку.
Они прошли на кухню.
– Присаживайтесь. Какой чай вы будете – черный или зеленый? – поинтересовалась Ирина.
– Зеленый в самый раз, без сахара, – ответил Илларион, присаживаясь за кухонный стол.
– Хорошо. А я налью себе кофе. Плохо спала. После гибели Виктора у меня жуткая бессонница. Сплю за ночь не более двух часов.
– Я вас понимаю, – с сочувствием произнес Забродов.
Ирина поставила перед Илларионом чашку с зеленым чаем и присела напротив, вдыхая густой, терпкий аромат кофе. Она подвинула к Забродову стеклянную вазу с печеньем.
– Угощайтесь, это домашняя выпечка по рецепту моей бабушки.
– Спасибо, – Илларион взял печенье и положил его в рот. – Действительно очень вкусно, – произнес он и сделал глоток горячего чая.
– В этом печенье есть молотый фундук, а еще изюм и корица. Сочетание этих трех ингредиентов и делает его вкус таким неповторимым.
Некоторое время они молчали, а затем Ирина спросила:
– Вы ведь пришли не для того, чтобы нас просто утешить? Или я ошибаюсь?
– Вы проницательная женщина, – подметил Забродов.
– Это тоже от бабушки.
– Я был дружен с вашим мужем, и у меня есть кое-какие сомнения.
– В смысле?
– Я пока не могу всего объяснить, может, потом.
– Ох, эти ваши секреты… Муж всю жизнь работал в спецслужбах, разговоры о его работе он сразу же пресекал.
– Иначе у нас просто нельзя, – пожал плечами Илларион.
– Но вы хоть можете сказать, какого рода у вас сомнения и насчет чего или кого? – глядя в глаза Забродову, спросила Ирина.
– Поверьте, пока не могу, в том числе и из соображений вашей безопасности.
– Типа меньше знаешь – лучше спишь?
– Вроде того. Я бы хотел посмотреть кабинет Виктора Степановича. С вашего позволения, конечно. Возможно, он делал какие-то пометки, записи в блокнотах… Это очень важно, просто поверьте мне на слово.
– Не знаю почему, но вы внушаете доверие. В вас чувствуется какая-то основательность, стержень. Ладно, я покажу вам кабинет мужа.
– Спасибо.
– В последнее время он был непохож сам на себя.
– Расскажите, Ирина, в чем это выражалось, – попросил Илларион.
– Обычно Виктор приходил домой в хорошем настроении и говорил: «Служебные дела я оставляю за спиной». Он играл с детьми, много шутил. Но в последние пару месяцев его словно подменили. Он приходил с работы угрюмый, задумчивый. Было заметно, что его что-то сильно волнует. На мои вопросы он отвечал уклончиво, что у него очень много работы, и закрывался в кабинете. До глубокой ночи у него горел свет. Потом он приходил в спальню, ложился рядом со мной и долго-долго ворочался. Трудно говорить сейчас об этом, – Ирина тяжело вздохнула. – Я чувствовала, что с ним происходит что-то неладное, хотела хоть чем-то помочь любимому человеку.
– В данной ситуации вы ничем не могли помочь.
– Скажите, Илларион, что у вас там творится? Виктор, образно говоря, «сжигал» себя одолевавшими его мыслями и тревогой. Хотя по утрам старался держаться, улыбался через силу, пробовал шутить. Но я прекрасно понимала, что это просто имитация настроения.
Ирина закрыла лицо ладонями и тяжело вздохнула. Забродов видел, что сейчас ее не нужно успокаивать, говорить какие-то банальные фразы. Лучше дать возможность помолчать, побыть некоторое время со своими мыслями, чувствами и эмоциями. Наконец Ирина, потерев виски, сказала: