Второй учебной группой руководил Вадим Гаврилов. Встречаться нам удавалось редко, хоть и жили в соседних номерах. В основном виделись на тренажере. Или мы им оставляли тренажер, или они нам. Привет-привет! Короткое пожатие рук в коридоре учебного центра и разбежались – кто в "ящик" кто в учебный класс на дебрифинг.
Зато, если случались совпадающие выходные, то пятилитровая бочка "Варштайнера" была тем необходимым минимумом, за которым следовала вторая доза. Кстати, под пивко Вадик поймал меня на "слабо́" и заставил бросить курить, за что ему вечная благодарность и респект.
Однажды, уже изрядно "отдохнув", инструкторы уж выпендрились так выпендрились перед ошалевшими от нашей беспардонности курсантами:
Вадим между восьмой и девятой кружками поделился горем, мол, его экипаж никак не может освоить аварийную процедуру отказа двух генераторов на взлете.
– А пойдем и покажем! – рубанул я воздух.
– Да неудобно как-то, – засомневался Вадим, – мы с тобой не совсем в форме.
– Спать на потолке не удобно в форме, – привел я убедительный довод. – Мы же не на самолете и не в "ящике". Перед "бумажной кабиной" нетрезвому инструктору мастерство показывать не зазорно.
– А пошли!
Мы поднялись и очень нетвердой походкой направились в комнату, где проживал капитан экипажа.
– О! Как хорошо, что вы пришли! – обрадовались нашему внезапному появлению. – Как раз непонятки возникли. Вот здесь, с гидрашкой...
– Господа, – серьезно и официально начал Вадим, – я, пользуясь случаем, привел вам моего коллегу.
Я по-гусарски коротко поклонился.
– Сейчас мы в четыре руки на вашей бумажной кабине исполним про-из-ве-де-ни-е "Отказ двух генераторов на взлете", – он картинно раскланялся. – Садитесь маэстро! – кивнул мне Вадим на стул перед схемой приборных панелей, закрепленной булавками на стене.
Мы уселись. Изумленные зрители встали за спинками стульев.
– Поехали! – скомандовал Вадим.
– One hundred![1] – я продиктовал "скорость".
Вадим уже вошел в роль и "летел".
– Both generators failure![2] – доложил я капитану.
– Continue![3] – не отрывая взгляда от плаката с нарисованными приборами, отреагировал Вадим.
– Vee One!... Rotate!
Вадик потянул руками на себя умозрительный штурвал и прокомментировал: "Pitch – 15!"[4]
– Positive climb![5] – коварно подсказал я.
– Reset generators, one by one![6] – не растерялся Вадим.
Я изобразил щелканье переключателями. Доложил восстановление работы. Покрутил в воздухе пальцами, изображая настройку автопилота,
Вадик, не отрывая мужественного взгляда от картинки, уверенно "пилотировал" самолет, набирая высоту по прямой.
Когда пьеса была сыграна до последнего акта, мы повернулись к зрительному залу.
– Ну вы даете! – вместо аплодисментов и цветов восторженно промычал зал.
– Годы тренировок! Мастерство не пропить, – заявил Вадим, неуверенной рукой опираясь на спинку стула. – Па-а-ашли! У нас еще есть о чем на полтора литра поговорить, – он потянул меня за футболку.
Шаткие от пережитого мы вышли и отправились допивать Варштайнер.
Первое и самое серьезное испытание моей инструкторской квалификации произошло практически сразу же после переучивания первых казахских экипажей.
В соответствии с доброй волей руководства Узбекистана группа пилотов и инструкторов отправилась на работу в Алма-Ату. Надо сказать, что казахстанские коллеги к началу эксплуатации нового самолета совсем не подготовились и первые полеты выполнялись либо с многочисленными нарушениями, либо вообще отменялись из-за неготовности.
Полеты были такие, что впору засчитывать каждый за отдельную тренажерную сессию. Вечно что-то ломалось, что-то не работало вообще. И все это на фоне весьма легкомысленного отношения руководства компании "Эйр Казахстан" к проблемам безопасности полетов. На бортах отсутствовали сборники процедур, которые применяются в случае отказов оборудования, не было понятных и официально утвержденных центровочных графиков. Много чего не было или было не то.
Для меня, этакого тепличного инструктора, казахстанские реалии стали суровой школой, которая помогла оценить свои способности не только согласно квалификационной отметке в Пилотском, но и по реальным умениям крутиться в кабине как обезьяна, все видеть, все понимать, и еще успевать давать советы вводящемуся экипажу.