– Поняла, – кивнула Вера. – Я не подведу.
– Теперь идите, я еще посплю часа два. Желательно, чтоб вас никто не видел из соседей. Поторопитесь, пока они спят.
Вера и Николай брели домой молча, каждый находился в своих тяжелых думах, не зная, чем обернется прошедшая ночь. Оставив мужа на лестничной клетке, Вера вошла в квартиру и судорожно отпирала дверь в свою комнату, с опаской посматривая в сторону кухни – там уже кто-то гремел кастрюлями. Она влетела в комнату незамеченной, слегка перевела дух, затем быстро переоделась в домашнюю одежду, растрепала волосы. Схватив чайник, вышла в коридор и, первым делом, легонько стукнула во входную дверь, подав Николаю знак – путь свободен, тут же побежала на кухню. Но ему не повезло – соседка выползла, а обычно спала до обеда. Парася Назаровна – женщина моложавая, не без привлекательности, состояла из буклей, утрамбованных форм и румян. Нигде не работала, однако одежду носила наилучшую, какую предпочитали жены министров. Вывод жильцы сделали: спекулянтка, оттого недолюбливали ее, правда, на спекуляции она пока не попалась, но заходили к ней разные люди. Парася была одинокой и соседа не обходила вниманием.
– Доброе утро, Николай Карлович, – поправив на груди кимоно в райских птицах, игриво поздоровалась Парася. – Что это вы так поздно домой возвращаетесь?
– Я выходил курить, – оправдался Николай.
– А что у вас с головой?
– Балка упала на стройке.
– Бедненький, – кокетливо повела бровями она, подступая к Николаю.
В это время из кухни, как коршун, вылетела Вера с чайником. Сузив глаза, она шла точно на Парасю, словно собиралась окатить соседку кипятком. Та мигом отступила от объекта, поплыла к кухне, бросая через плечо:
– Вы бы, Николай Карлович, починили мне замочек на браслетке, а то все только Багратионихе оказываете услуги. Вы же у нас тут один способности имеете.
– Починю, – пообещал он.
Высунула в дверную щель седую голову Раймонда Багратионовна:
– Верико, Параська пристает к тебе?
– Не ко мне, к Николаю, – процедила Вера, заталкивая мужа в комнату. – Дождется: я ей космы выдеру.
– Лучше мышьяку подсыпать, – дала громкий совет Раймонда Багратионовна. – Мучиться будет долго.
– А я все слышу, – появилась из-за угла Парася с зубной щеткой в руке и с белым от порошка ртом. – Стыдно вам, Раймонда Багратионовна, советы такие раздавать. В ваши-то годы, бывшей рэволюционэрке! Заявлю на вас. И не ложьте больше на мой стол свои салфетки в крошках.
– Хм! – презрительно фыркнула в ее сторону Раймонда Багратионовна, гордо приподняв грузинский нос.
– Шести нет! – взвизгнуло новое действующее лицо, принадлежавшее мордастой скандалистке. – Дадите хочь раз выспаться, паразитки?
Все, квартира ожила. Николай опустился на стул у стола, свесил голову, ложиться спать уже не имело смысла.
– Из-за этой гадины чайник не вскипятила, – бухтела Вера, готовя завтрак.
Николай поймал ее, усадил на колени и уткнулся в грудь:
– Зачем ты на Параську тратишься?
– Чтоб не вертелась вокруг тебя.
– Дуреха.
– Колька... – Вера обхватила его голову руками. – Что же теперь будет?
– Не знаю...
– Считаете, я повел себя как трус? – спросил Линдер.
– Мне трудно судить, – уклонился от ответа Вячеслав. Собственно, по рассказу так и выглядело, но, учитывая обстоятельства, кто бы не струсил? – Тогда вы и решили бежать?
– Что вы! В те времена бежать из страны было равносильно смерти. Для того чтоб решиться на такой отчаянный шаг, нужно попасть в безвыходное положение, равносильное все той же смерти. Но признаюсь: мне стало страшно, я растерялся, хотя еще верил, что все обойдется.
– Пахомова быстро нашли?
– Прошло два дня, и обнаружили трупы. Где-то через неделю меня вызвал следователь, я к этой встрече был готов и рассказал частичную правду, дескать, пришел в восемь, ушел около десяти. Тем временем Тарас шерстил барахолки в поисках вазы и аметистовой друзы. Раз их забрали, то должны продать.
– Вас подозревали в убийстве?
– Хм... – невесело усмехнулся Линдер. – Хуже, друг мой, хуже.
7
Еще не открывая глаз, Мила услышала магическую тишину, ощутила покой и вспомнила: пытка позади, только после этого открыла глаза. Темнота. Значит, ночь. Мила знала, что находится в одноместной платной палате, поэтому здесь так тихо. Ей захотелось взглянуть на сына, промучившего ее столько времени, он должен быть в палате – это условие свекрови и мужа. Когда мальчик родился, Мила не рассмотрела его толком, ее сразу же потянуло в сон, стало все равно: вес сына, рост, время рождения, сам ребенок. Фразы акушерки звучали, как из потустороннего мира – откуда-то издалека, тягуче. Кто-то кричал на соседнем столе, а Мила чувствовала облегчение, которое не успело еще стать счастьем, ощущала, что уносится, но не в беспросветную дыру мук, а в дивный покой. Покой и встретил ее после длительного сна.
Она пошарила рукой по тумбочке – где-то должна стоять лампа. Нашла. Щелкнула выключателем, зажмурилась, хотя свет был неярким. Оглядев небольшую палату, задержала взгляд на кроватке. Но кроватка была пуста.
Мила испуганно приподнялась. Ребенка нет. В чем дело? Где он? Преодолевая слабость, она с трудом поднялась, халат нашла в шкафу. Передвигаться было нелегко, но Мила, держась за стены, вышла из палаты, так и шла к дежурной медсестре. Девушка подняла на нее глаза:
– Что вам, женщина? Врача позвать?
– Нет-нет... я... ищу сына, – сказала Мила обеспокоенно. – Он должен быть со мной в палате, а его нет... Где он?
– Как ваша фамилия? Из какой палаты? Только говорите тише, у нас послеродовое отделение, все спят.
– Я не знаю номер палаты, мне не до того было, – ответила Мила шепотом. – А фамилия моя Чибис. Мила Чибис.
Девушка посмотрела записи в журнале, поднялась:
– Ваш ребенок в боксе. Не волнуйтесь, он получил родовую травму, немного ослаб. Да и вы спали, а за ребенком нужен присмотр. Через день получите своего малыша.
– Я хочу посмотреть на него.
– Туда входить не положено...
– Хочу посмотреть на него, – упрямо повторила Мила. – Я у вас стала стерильней ваших бинтов. Пожалуйста, покажите мне сына.
– Ну, хорошо, только издали.
Мила проследовала за ней по коридору, прошли застекленное помещение, где стояло множество кроваток с младенцами и без них. Потом вошли в такое же помещение, но разделенное на две части. Медсестра попросила Милу постоять у стеклянной двери, сама же вошла во вторую часть, остановилась у кроватки и указала на кокон с младенцем. Да разве устоишь? Мила открыла дверь, переступила порог, медсестра замахала на нее руками, мол, нельзя, уйдите, но молодая мамаша даже не смотрела на нее.
– Он какой-то не такой... – произнесла Мила, вглядываясь в ребенка.
– Какого родили, такой и лежит, – сказала девушка негодующим шепотом, беря Милу за плечо и подталкивая ее к выходу. – Идите, мамаша, завтра...
– Нет, – вывернулась Мила. – Почему он такой странный?
– Обыкновенный! – гневно бросила медсестра, но, чтобы успокоить мать, повернулась к ребенку, склонилась... Вдруг она ахнула, схватила Милу за локоть и вывела из младенческой палаты, затем потащила по коридору.
– В чем дело? – бесилась Мила, но, имея слишком мало сил, вырваться не смогла. – Вы обещали показать мне моего ребенка, где он?
Медсестра взглянула на нее одновременно с сочувствием, отчаянием и растерянностью. Неожиданно девушка помчалась куда-то в конец коридора. По инерции Мила шла некоторое время за ней, потом остановилась, не понимая, что случилось. Вдруг сообразила, что можно вернуться к ребенку, и только открыла дверь, как услышала топот по коридору. Медсестра и дежурный врач с заспанным лицом бежали к Миле, однако обе, оттеснив ее, влетели к младенцам, которые начали повизгивать, как котята, и кряхтеть. Обе что-то делали с ребенком – Мила не видела из-за их спин, посему неслышно вошла и приподнялась на цыпочки, но все равно ничего не разглядела.