— Мне эта пьеса не нравится, особенно третий акт. Ты ничего не заметил, но мы все… не знаю… Мы все начали кашлять, будто этого газу нанюхались.
Они пошли клифтам.
— То есть как это, пьеса тебе не нравится?
— Джасперу она тоже не понравилась. Я сразу это почувствовала, — сказала она.
— Психопатка.
— Никто и не пробовал играть, — сказала она. — Только Шерли Дик. А другие — нет. Даже Скотт Обри. Думаешь, мы просто сидели и дожидались своих реплик? Знаешь, что я думаю? Я думаю, что можно сидеть на сцене без декораций, не вставая с места, и просто читать эту пьесу, и она дойдет до публики. Сейчас столько говорят о всяких новшествах. Вот и мы могли бы поставить спектакль без всякой игры.
— А я думаю, ты совсем рехнулась, — сказал он. — Я слушал ваше чтение битых два часа, и пьеса не произвела на меня никакого впечатления. Ее надо играть, и играть вовсю.
— Короче говоря, я, как всегда, ошибаюсь, — сказала она.
— Короче говоря, ты испугалась этой пьесы и хочешь от нее отвертеться. А почему? Потому что по сравнению с ней в других спектаклях играть тебе было раз плюнуть, а с пьесой Лукаса это у тебя не выйдет. Ну, а что ты скажешь о самом Лукасе?
— О Лукасе?
— Ты… гм, не получала от него никаких сигналов?
— Сигналов? Я его, наверно, даже не узнаю, если встречу на улице.
— Расскажите вашей бабушке. Не успели кончить, как ты сразу взяла на него курс. Значит, он?
— Что он? — сказала Зена.
— Тот самый, к кому нужно присматриваться.
— Может быть, — сказала она.
Он ударил ее. Они стояли в коридоре, дожидаясь лифта. Она тронула подбородок, куда пришелся удар.
— Мог бы приберечь это впрок, — сказала она. — Когда будет за что.
— И сейчас есть за что, — сказал он. — Будто мне надо видеть тебя с ним. Я знаю, когда у тебя это начинается.
— Вот как! Раньше меня знаешь, — сказала она.
— Совершенно верно. Раньше тебя. Увижу, как ты смотришь на мужчину, и все мне ясно. Ты знаешь, куда смотреть.
— Куда надо, туда и смотрю, — сказала она.
Он ударил бы ее еще раз, но в эту минуту на этаже остановился лифт со старомодной зарешеченной кабиной.
— Вниз, — сказал лифтер.
— Вниз тоже неплохо, — сказала Зена. — Вниз так вниз. — Она улыбнулась мужу, и муж все понял — так ясно дала она ему понять, что он потерял ее. Когда они вышли из лифта, вид у Зены был сияющий. — Поезжай в город. Я одна позавтракаю, сказала она.
— Что это ты вдруг стала командовать? — сказал он.
— На твоем месте я бы раскусила намек, — сказала она.
— Если ты думаешь, Зена, что это сойдет тебе с рук, ты, как всегда, ошибаешься, — сказал он.
— Пока, миленький. Может, еще увидимся, — сказала она.
В «Джадсон-Армз» было кафе, сейчас забитое до отказа обычной клиентурой — служащими меховых фирм. Многие узнавали Зену, она услышала свое имя. Старший официант не знал ее, но он понимал толк в собольих шубках и потому сказал:
— Сейчас нет свободного столика, но, может, вы подождете в холле?
Зена оглядела зал в поисках знакомых лиц и увидела Эллиса Уолтона и Марка Дюбойза.
— Вот кого я ищу, — сказала она и подошла к ним.
— Садитесь с нами. А где Бэрри?
— Ему надо было в город. Не вставайте… Ну, уж раз встали, ладно, — сказала она. — Что у вас заказано?
— Телячья отбивная, две порции, и салат ассорти, — сказал Эллис. — У Марка — йогурт.
— Я тоже буду отбивную, — сказала она. — Только без салата. Еще, пожалуй, помидоры, если у них есть в меню. — Официантка записала заказ и удалилась. — Ну, так что нового?
— Ничего. А у вас что?
Они засмеялись.
— Вы знаете, у меня было такое подавленное настроение, хотя нет, это не то. А где Лукас?
— Пошел постричься, — сказал Эллис.
— Разве я не права, Марк? У меня было такое чувство, точно нас всех засасывает, а мне самой как будто этого и не хочется.
— Ой-ой, что вы говорите? — сказал Эллис.
— Да нет, она права. Описание точное. Мне за всю мою карьеру не приходилось такого испытывать при первой читке. Будем надеяться, что это доброе предзнаменование. Да я уверен, все пройдет хорошо.
— Знаете, в чем мне признался Скотт Обри? — сказал Эллис. — Он говорит: «Я просто в ужасе». Говорит: «Если я напортачу в этой пьесе, то уйду со сцены».
— На сей раз я ему верю, — сказал Марк. — У нас у всех было такое замечательное esprit. Правда, Зена?
— Какое эспри — на шляпу? При чем тут эспри? — сказала она.
— Нет, esprit de corps. Когда все дружно работают ради общего дела.
— А, да, конечно, — сказала она. — Да, да.
— По-моему, у Зены какое-то дурное предчувствие, — сказал Марк.
— Интересно, как примут пьесу на утренниках? Насчет вечерних спектаклей я не волнуюсь.
— Публика теперь не дура, — сказал Марк. — Когда я…
К их столику подошла официантка.
— Я вас не предупредила, мэм. Ваш заказ будет готов только через двадцать минут.
— Принесите ей мою отбивную, а мне — ее, — сказал Эллис. — Моя, наверно, уже готова.
— Нет, тогда дайте мне сандвич с бифштексом. С кровью. И порцию помидоров ломтиками. И чашку кофе. Кофе подайте, когда его отбивные будут готовы.
— А филе миньон не хотите? — сказал Эллис.
— Нет, спасибо. Сандвич с бифштексом, — сказала Зена. — Эллис, мы так и будем здесь репетировать до отъезда в Бостон?
— Да. А что?
— Просто спрашиваю, — сказала она.
— Так вот насчет утренних спектаклей по средам, — сказал Марк. Он продолжал болтать, попивая йогурт, а покончив с ним, сказал: — Ну, детки, я вас оставлю. Пойду позвоню кое-кому.
Эллис проводил его взглядом.
— Надеюсь, я не ошибся в выборе, — сказал он. — Ну, что вы там задумали, Зена?
— Вы не сможете достать мне номер здесь? — сказала она.
— Здесь, в гостинице? Чтобы было где полежать, отдохнуть? Конечно, смогу.
— И чтобы никто об этом не знал — только вы и я, — сказала она.
— Не понимаю. И Бэрри тоже нельзя знать?
— Мы поругались, — сказала она. — Только что, несколько минут назад. Домой я, конечно, вернусь. Но мне нужен номер здесь и чтобы он об этом не знал. Ну как, сделаете?
— Конечно. А больше вы ничего не скажете? Лучше, если я буду знать.
— Когда будет что знать, тогда и скажу.
— О-о! Я должен предостеречь вас, Зена. Предупреждаю как друг. Бэрри может сделать вам гадость.
— Хо-хо! Да не может быть!
— Под контрактом стоит ваша подпись, но вы читали его?
— Нет.
— Тогда вот что я вам доложу. Пока вы с Бэрри вместе, контракт составлен для вас очень выгодно. Но если вы с ним разойдетесь, не видать вам своей доли. Лично вы не участвуете в финансовой стороне спектакля. Будете работать на жалованье, вот и все, и даже тогда из вашего жалованья ему причитается десять процентов. Кто этот человек? Не Скотт Обри?
— Нет.
— Ну что ж, рад это слышать, — сказал Эллис. — Я мог бы кое-что сообщить вам о нем.
— Бэрри избавил вас от этого труда, — сказала она. — Он даже старика Джо Гроссмана не пощадил. От Бэрри не дождешься доброго слова ни о ком.
— Да, это ему несвойственно. Почему вы, Зена, вышли за него?
— Хотите узнать? Пожалуйста! Бэрри единственный, кто попросил меня стать его женой. Один-единственный. Почему он решил жениться на мне, я знаю. С самого начала знала. Что ж, это была не такая уж плохая сделка. Доживешь до определенного возраста — и начинаешь задумываться. Господи Боже! Я составила список всех, с кем спала, и двоих забыла. Разве это жизнь? Надо же ее хоть чем-то отметить. Я ее обметила двумя швами после того, как мне вырезали аппендикс и кое-что еще. До того дошла, что за мной начали охотиться педерасты и лесбиянки. «Вот Зена идет!», «Эй, Зен!» Так вот, Бэрри меня оттуда вытащил. Спас, пока еще можно было спасти. Любовник он первоклассный. Иначе я бы не прожила с ним так долго. Я отдаю должное ему, сукину сыну, но теперь час пробил. Пробил час.
— Кто-нибудь другой?