— Да? А что такое? Какая-нибудь трагедия?
— Он мой бывший тесть, — сказал Янк Лукас.
— Бывший. А сейчас вы женаты, Янк?
— Нет.
— А что это говорят, будто вы мыли посуду в кафетериях? Уборщиком были? Это правда?
— Самая что ни на есть.
— Назовите мне две-три таких забегаловки. Не сейчас. Потом. Где вы жили?
— В районе Челси.
— Мы напишем, в Гринвич-Виллидже, — сказал Сид Марголл. — На вкус нашего среднего читателя Челси недостаточно колоритно.
— Но я жил именно там.
— Да, из этого района есть выходцы. Самая оголтелая шпана. Но кто о них слышал в Шэмокине, штат Пенсильвания? Там понятия не имеют, что есть такой Челси, а вот про Гринвич-Виллидж все наслышаны. Вы белобилетник — из-за полиомиелита. А что, если мы скажем, что вы служили в торговом флоте? Не служили, нет?
— Я даже на Стейтен-Айленде никогда не был.
— Мне бы хотелось дать вам такую био, чтобы все редакторы на нее кинулись. Мойщик, уборщик — на это они клюнут, но этого мало, надо что-то еще.
— Я не подходящий объект для художественных очерков.
— Кому вы это рассказываете! Да у вас даже вид самый заурядный. Типичный англосакс. Ну, скажем, преподаватель литературы в старших классах. Нет того, чтобы оказаться убежденным пацифистом или ходить в бородатых педерастах! Трудно с вами, Янк. Хобби какое-нибудь у вас есть?
— Нет.
— Та девка, что говорила, будто знает вас… Намекала, что вы с ней путались. Вы бабник?
— Не отказываюсь, когда случается.
— Не будь это Зена Голлом, я бы расписал ваш роман с исполнительницей главной роли. Но ревнивец Пэйн такого не потерпит. Эллис, представляете себе, какой был бы подарок для всех, если бы Янк действительно завел роман…
— Нет! И не думайте! Вы что, хотите все нам загробить, еще до того как мы подпишем контракт? — сказал Эллис Уолтон. — С ума вы сошли, что ли?
— Я только стараюсь, чтобы вы не зря платили мне деньги, Эллис, — сказал Сид Марголл. Но он долго не сводил глаз с Янка Лукаса, все еще не расставшись с мыслью о Зене Голлом. — А что, если я подсуну безымянный материал, ну, например, этой Килгаллен. У нее много их в работе. Подождите, Эллис, подождите. Я иду к Килгаллен и говорю ей: «Слушайте, Дороти Мэй, могу вам кое-что предложить. Только вам. С дальним прицелом. Пока что выпускайте этот материал, а настанет время, я вам выложу полностью, пока другие не разнюхали». Она может клюнуть. Прежде всего будет гадать, про кого это, прикинет, с кем я связан. Узнать ей непременно захочется, но я скажу: «Вот мои условия, иначе я не играю». Может, клюнет, может, нет. Если нет, я потерял только пять минут времени. Но вероятнее всего, клюнет, потому что сообразит — если она откажется, я найду других. Так что, допустим, клюнула. Дальше эта Килгаллен публикует безымянный материал, до такой степени безымянный, что он подойдет ко многим в театральном мире. Потом я подкидываю ей чуть побольше — говорю, что у нового талантливого драматурга Янка Лукаса есть сердечные дела.
— Вы только послушайте его! Какая ерунда! — сказал Эллис Уолтон.
— С кем — молчим. Ни малейшего намека. Но что, если Янк и Зена сойдутся? Ничего невозможного тут нет. К тому времени — скажем, месяца через два, через три — я допускаю такую возможность. Вполне допускаю. Янк человек порядочный, а для Зены такое в новинку. Особенно — порядочный, да еще с талантом. Порядочные в общем-то талантами не отличаются. Лицо утром сполоснут, вот, пожалуй, и весь их вклад в культуру. Но Янк порядочный человек и к тому же придумал слова, которые ей надо произносить в новом спектакле. Насколько я понимаю, Янк, вы с Зеной не знакомы. Видели ее только в работе. Так вот послушайте, что я вам скажу. Зена Голлом хороша не только на сцене, Янк, и не верьте тем, кто говорит наоборот. Она, может, и дура-баба и вы вряд ли захотите жениться на ней. Но я обещаю покормить вас хорошим обедом в ресторане «Колония», если вы рано или поздно не ляжете с ней в постель… Вот тогда-то я и пойду к Килгаллен и все ей выложу как есть.
— Что-то меня это не увлекает, — сказал Эллис Уолтон.
— Я ваших реплик не слушаю, — сказал Сид Марголл. — Килгаллен делает первый заход. Скажем, так: «Скоро все в городе заговорят о Янке Лукасе и о его сердечных делах. Завсегдатаям Сарди имя этой дамы известно». Et cetera. А мистер Бэрри Лэйн садится задницей в лужу. Потому что стоит только Зене Голлом снова почувствовать независимость и высвободиться из его рук… А кроме того, и Килгаллен на нашей стороне.
— Вы скачете от одного к другому, — сказал Эллис Уолтон. — В том-то и горе со всеми вашими планами, а за этот я вообще ни цента не дам. Разве только за лужу, в которую Бэрри Пэйн угодит задницей. Это мне нравится. А вам, Янк?
— Прелестно, — сказал Янк Лукас.
— Хотите пари? Хороший обед в ресторане «Колония»? — сказал Сид Марголл.
— Конечно. Не роман, так ресторан. И так и эдак я не проигрываю, — сказал Янк Лукас.
Сид Марголл рассмеялся:
— Нет, этот человек мне положительно нравится. Говорил я, что у него есть чувство юмора? Не роман, так ресторан.
— А вы сами, Сид, что вы от всего этого получите? — сказал Янк Лукас.
— Я? Я получу полное удовлетворение. Обо мне можете не беспокоиться. Я не в первый раз обмозговываю сенсацию. Если все выходит, как задумано, мои заслуги не всегда признаются, но рано или поздно мне даже такие вот Эллисы Уолтоны отдают должное. У меня работает один молодой человек за полтораста долларов в неделю. Знаете, как пишет? Уже сейчас не хуже самого Хемингуэя.
— А-а, бросьте вы, — сказал Янк Лукас.
— Нудопустим, хемингуэевской репутации он еще не заслужил, но если будет продолжать в том же духе… Во всяком случае, я нанял его за сто пятьдесят долларов, пусть пишет за меня по моим заметкам. Стиль великолепный. Но на большее ему рассчитывать нечего. Он не пресс-агент. Он писатель. Я при всем желании ни черта не накропаю, но я пресс-агент, — сказал Сид Марголл. — Да-а, значит, вот к чему мы пришли.
— К чему же мы пришли? — сказал Эллис Уолтон.
— Надо решать, как быть с Бэрри Пэйном. С ним надо разделаться. Может, подержать вас некоторое время в укрытии? Что вы на это скажете, Эллис? Если мы подержим его в укрытии? К нью-йоркской премьере я могу подготовить много интервью. Очень много. Вы по радио выступали, Янк?
— Да.
— Выступали? Вот не думал, — сказал Сид Марголл. — В какой программе?
— «Говорит Спринг-Вэлли, Пенсильвания. Известия и прогноз погоды. Пятиминутка последних известий и погода на наш район. Утренняя передача „За завтраком“, любезно подготовленная для вас компанией „Шумахер-Шевроле“, которая также предлагает вам репортаж о всех местных спортивных встречах».
— Мощность пятьдесят ватт, — сказал Сид Марголл.
— Ватты я никогда не подсчитывал, — сказал Янк Лукас. — Не знаю даже, как это делается. Я приходил в студию каждое утро без двадцати семь, получал три-четыре странички текста и читал их в микрофон с перерывами на рекламу. Платили мне тридцать долларов в неделю, и я совсем было настроился купить машину, но тут моя карьера кончилась. Три блаженные недели, а потом директор радиостанции взял на мое место ветерана войны. Который к тому же приходился ему зятем. И был ветераном. Да, я выступал по радио. Если подсчитать: шесть на пять — тридцать, умножить на три — девяносто. Полтора часа минус время, отведенное на рекламу.
— Да, с Габриелем Хиттером вас, пожалуй, не спутаешь, — сказал Сид Марголл. — Но микрофона вы не боитесь?
— Кого там бояться? Разве только ветеранов, которые отнимают у тебя работу, когда ты уже присмотрел себе машину.
— А вам хотелось бы покрутить с Зеной? — сказал Сид Марголл.
— На Зену, Сид, не рассчитывайте. Вы прекрасно знаете, что Бэрри Пэйн там начеку, — сказал Эллис Уолтон.
— От Бэрри мы как-нибудь отделаемся, — сказал Сид Марголл.
— О Господи Боже! — сказал Эллис Уолтон. — Хватит болтать.
— Ладно, Зену отставим, — сказал Сид Марголл. — Сделаем из него Грету Гарбо. Никаких интервью. Никаких фотографий. Отказывайтесь сниматься, Янк. Не разговаривайте с газетчиками. Но имейте в виду, надо действовать со мной заодно. Скажете «нет» одному, говорите «нет» им всем. Будут пытаться сфотографировать вас — увертывайтесь. На людях носите темные очки. Тогда начнут приставать ко мне: «Что с ним такое, с этим психом?» А я им скажу: «Строго приказано — никакой рекламы. У него идиосинкразия к рекламе».