Жене Б. профессор Колуччи купил платки. Несколько газовых платков – в полном соответствии с модой того времени. Он передал их Б. вместе со сдачей. Рассказывая об этом спустя годы, Лихачев так и не мог объяснить, почему именно платки произвели на Б. такое угнетающее впечатление. Увидев их, Б. отшатнулся и взмахнул рукой. Искрящимися итальянскими монетками по тротуару брызнула сдача. «Да зачем мне эти… платки?!» – прокричал по слогам Б. Вопрос был явно риторическим. Не отвечая на него, Лихачев и Колуччи собирали на асфальте сэкономленную Б. мелочь. Они даже не стали спрашивать, каким именно исследователь видел свой подарок жене.
Двойные стандарты
Будучи однажды в научной командировке в Милане, я во время прогулки по городу зашел в общественный туалет. Потому что даже в научных командировках позволяешь себе прогулки, предусматривающие кофе, пиво и другие приятные напитки. Потом – обычная история – ищешь туалет. Подобные истории случались со мной в Германии, в Англии и даже во Франции, где работниц общественных туалетов называют «мадам Пипй». Повторилась она и в Италии.
У Италии есть одна особенность: на иностранных языках там говорят крайне неохотно. Что, в сущности, и понятно – владея итальянским, на другие языки переходить просто смешно. Применительно к туалету, впрочем, это особого значения не имеет, поскольку стоимость посещения вывешена при входе, а порядок действий известен каждому. Это были еще времена хождения лиры. Заплатив указанные на плакате 400 лир (что уже само по себе настраивало на лирический лад), я вошел в туалет. Через непродолжительное время – при попытке туалет покинуть – я был задержан.
Невзирая на трудности перевода, служительница потребовала у меня 400 лир. Как в старом анекдоте («иностранец жестами объяснил, что его зовут Хуан»), я, в свою очередь, попытался довести до нее более сложную информацию о том, что 400 лир я уже заплатил. Мне было странно, что она забыла об этом так быстро. Энергичным итальянским движением женщина ткнула в плакат пальцем, и я увидел на нем мелкое примечание, упоминавшее в непонятном мне контексте 800 лир. Было от чего прийти в растерянность. Кому, спрашивается, в этом туалете предъявлялся двойной счет? Посетителям старше 18 лет? Лицам мужского пола? Нечленам профсоюза? Наконец – имея в виду двойные стандарты, – может быть, это была особая цена для граждан Российской Федерации?
Я пожал плечами и полез за кошельком. Вопрос не казался мне существенным, и я был готов заплатить. Но – пожал плечами. Этот жест мою собеседницу просто-таки вывел из себя. Она сплющила мой кошелек между моими же руками и сделала мне знак обождать. Через мгновение она появилась с другой женщиной. Та немного говорила по-английски и тут же объяснила мне суть дела.
– 400 лир – это по малой нужде, – сказала она, сведя большой и указательный пальцы. – А 800, – она широко развела руки, – по большой.
Сотрудница туалета кивнула. Сколь разными бывают нужды, она знала, как никто другой.
– Но ведь я ходил по малой нужде, – скромно сказал я. – Дело здесь не в 400-х лирах: я действительно ходил по малой нужде.
И я приблизил большой палец к указательному. Увидев мой жест, сотрудница туалета хлопнула себя по бедрам. Речь ее была краткой, но пламенной.
– Она говорит, – сообщила мне переводчица, – что нарочно проследила за тем, куда вы пойдете. И вы пошли не к писсуару, а в кабинку.
Это было правдой. Туалет – не то место, где я поощряю коллективизм.
– Но в кабинку, – я чувствовал, что спор становится принципиальным, – я ходил по малой нужде.
Сотрудница туалета закатила глаза и заговорила тихо и быстро.
– Она не может ни подтвердить вашего заявления, ни опровергнуть, – сказала переводчица. – Но сам факт посещения кабинки автоматически приравнивается к большой нужде.
Я протянул своему оппоненту деньги и опять пожал плечами. Я сказал, что двойной тариф кажется мне странным, и моя фраза была переведена. Сотрудница туалета тоже пожала плечами, но в этом пожатии не было удивления. В нем было только негодование. Она с силой вложила мне мои деньги в кулак. Я улыбнулся переводчице и отдал деньги ей.
– Ее огорчает ваше непонимание, – сказала переводчица. – В таких обстоятельствах она просто не может взять ваши деньги. Хотя, в свою очередь, не хочет понять и вас.