– Прошу прощения, это важно, —
И открыл почту. Подтверждение пришло. Удовлетворенный, Рылеев спрятал телефон в карман и выпрямился в кресле. Людмила ждала ответа.
– Подумаю. Может и поговорю.
Людмила Сергеевна скептически спросила:
– Обещаешь? – и с иронией, изображая строгость, добавила: – Не забудь, сроки ограничены, а за непослушание налагаются штрафы.
Что у нее за должность, как высоко ее положение в этом заведении, подумал Рылеев. Действительно ведь грозит! По наущению или по собственному почину?
Улыбнувшись саркастически, она спросила:
– Как банковские дела, Рылеев? Идут потихоньку?
– Да, нормально.
– Точно? Можешь мне довериться, я никому не скажу.
– Я подумаю, Людмила. И дам тебе знать. Приятно было опять тебя увидеть. До свидания.
Он встал – стройный, спортивный, в роскошном костюме, кивнул ей, и вышел из кабинета.
Телефон на столе мелодично зазвонил. Людмила Сергеевна нажала кнопку. Из динамика зазвучал саркастический голос Куратора:
– Хорошо прошла встреча.
Людмила Сергеевна откликнулась, тоже с сарказмом:
– Как ожидалось.
Куратор помолчал, а затем сказал мрачно:
– Ни хуя он не сделает. Нужно его покрепче прижать.
Людмила Сергеевна закатила глаза, вздохнула, и кивнула телефону.
– Не его одного.
– Вы дружили в школе? Он был твой бойфренд?
– Нет. Да. Был. В институте. – Подумав, она добавила мрачно: – Собирались пожениться.
– Да ну? И что ж случилось? Не важно, не отвечай, не хочу вмешиваться в твою личную жизнь.
– Он поступил в семинарию.
Это развеселило Куратора.
– Прости, как? Куда он поступил?
– В семинарию. Хотел стать священником.
Тогда, в юности, она решила, что это просто повод ее бросить. И только по прошествии нескольких лет поняла, что это не совсем так.
Людмила села в кресло, закинула ноги на стол, заложила руки за голову – осторожно, чтобы не повредить прическу, и прикрыла глаза. Серьезный человек – Рылеев. Банкир, ходящий по улице без охраны, уверенный, что ничего с ним не случиться – слишком много людей завязано в его делах, и даже его ненавистники ни на что не решатся – себе дороже. Сломить его волю – дело нелегкое. Предстоят трудности. Но тем оно и интереснее, и тем желаннее главный приз в конце игры.
Глава вторая. Электра
В лифте оказалось много народу, но Рылеева это не огорчило. Вместе с ним в лифт зашли еще двое – мужчина и женщина, из разных отделов. Женщина полная, щекастая, лет двадцати пяти, с озорным выражением лица, с вздернутым носом, с подкрашенными светлыми кудряшками. Рылеев, вежливый, улыбнулся ей. Двери закрылись, лифт поехал. В этот момент Рылеев почувствовал прикосновение женской руки к его, Рылеева, ладони. В руку ему вкладывали записку.
Стало забавно и интересно – что же дальше? Девушки и женщины часто с ним заигрывали, но не таким романтическим способом. О романе на стороне речь не шла – Рылеев был классический однолюб, обожающий жену. Интерес, следовательно, совершенно праздный. Но настойчивый.
Лифт еще один раз остановился, кто-то вышел, кто-то вошел. Толстая женщина тоже вышла. Рылеев развернул одной рукой записку и глянул вниз. Написанная мелким но очень разборчивым, и даже красивым, почерком, гелиевой ручкой на квадратике бумаги для заметок, записка содержала следующее:
«Вы в опасности. Ждите меня в кофейнике через десять минут. Закажите мне булочку».
Рылеев скомкал записку и незаметно сунул в карман. Вызвать, что ли, охрану? С другой стороны, если бы его хотели убрать, то до лифта бы он, скорее всего, не дошел бы. Зачем? Просторный безликий кабинет. Людмила отлучается в уборную. Входят человека три.
Он вышел из мрачного здания Спокойствия. Стоял солнечный июльский полдень. Рылеев посмотрел в сторону припаркованного неподалеку вуатюра, отрицательно мотнул головой, и чуть приподнял руку, давая шоферу понять, что нужно подождать. Дойдя до угла, он пересек проспект в положенном месте, чтобы не привлекать лишний раз внимания. Мимо пронеслись на складных велосипедах какие-то подростки и проехала на обычном, не складном, велосипеде дама с рюкзаком за плечами, с седой коротко остриженной головой, в штанах цвета хаки, плотно облегающих массивную ее жопу. Рылеев зашагал по тротуару к «кофейнику». Он неплохо знал район, и помнил, что «кофейник» здесь только один.
Бегло осмотрев столики на улице под козырьком, Рылеев зашел внутрь. И заказал себе то, что было обозначено в меню как «экспрессо класико» (оказалось – обычный эспрессо, неплохой) и «круассан классический» (вместо булочки) и, на всякий случай, «свежевыжатый сок» и «чиз-кейк Нью-Йорк» (в меню объяснялось, что данный чиз-кейк состоит из сырного крема «Филадельфия», сливок, яиц, сахара, и крекера).