Внутри находилась «кровавая мэри».
Так среди секретных агентов называлось устройство, содержащее информацию, не предназначенную для чужих глаз, и способное отдавать ее только после анализа крови человека, пожелавшего получить хранящиеся внутри «кровавой мэри» сведенья. Генетический код, понятное дело… Если вскрыть «мэри» пытался бы не тот, на чей код она была настроена, информация тут же самоуничтожалась.
Осетр сунул мизинец левой руки в отверстие на боку аппарата, ощутил легкий укол и через пару секунд обладал адресом первой явочной квартиры.
Там они обнаружили еще одну «мэри», адрес следующей явочной квартиры и пожелание непременно провести здесь ночь и только на следующее утро отправиться по новому адресу.
Так они и поступили. И получили еще один адрес тайного жилища.
На явочных квартирах они убивали время, занимаясь любовью, ибо чем еще могут развлекаться двое молодых людей, обреченные судьбою играть роли молодоженов и оказавшиеся один на один в отдельном помещении?… Как ни крутись, природу не обманешь!
Но всякий раз с Осетром была не Катерина, а Яна Чернятинская, и он ничего не мог поделать с этим ощущением.
К тому же, если не заниматься любовью, то можно только разговаривать, а разговаривать, в общем-то, было практически не о чем. Разве что в очередной раз пересказывать друг другу собственную легенду. Наверняка, через какое-то время общие темы у супругов обнаружатся, но это будет позже, когда появится настоящая совместная жизнь, а пока таковой не было, ибо общая постель - это еще не гарантия совместной жизни.
В конце концов, еще через день, на третьей явочной квартире, они встретились с человеком, который, назвав пароль и выслушав отзыв, посадил их в глайдер безо всяких рекламных надписей на бортах и отвез к цели всего путешествия.
Разведшкола располагалась в лесном массиве, защищенная со всех сторон силовым барьером. Скорее всего, и воздушное пространство над нею было закрыто для любых летательных аппаратов, кроме принадлежащих самой школе.
Внешне школа мало была похожа на то учебное заведение, где воспитывали будущих «росомах».
Местное руководство ходило по территории в штатском, представлялись без званий и исключительно по имени-отчеству.
Первичный инструктаж проводил некий Савва Петрович, кряжистый мужчина лет сорока, короткостриженный, с выбритым до синевы подбородком. Только подбородок этот и мог сказать, что перед вами военный, ибо манеры у инструктора были совершенно гражданскими
- Поздравляю вас с прибытием, господа! - сказал он уверенным баском. - Полагаю, вы никогда не пожалеете, что выбрали для себя именно этот род человеческой деятельности.
Прозвучало поздравление весело и легкомысленно, будто супруги Криворучко решились сделаться цирковыми артистами. Катерина, к примеру, намеревалась крутить на талии две дюжины гимнастических обручей, а Осетр подался в летающие акробаты с подкидной доской…
Однако следующие слова Саввы Петровича зазвучали уже по-иному, тяжеловесно и победительно.
- Служить на благо отечества - это всегда великая доблесть и честь! Но служить ему, находясь в стане врага, - это настоящий героизм!
Осетру от подобных слов захотелось поморщиться.
Он глянул на Катерину и с трудом сдержал удивление: щеки девицы заалели, но не от стыда, а от гордости за дело, каким ей предстоит заниматься.
Конечно, она ведь не была ублюдочной дочерью императорствующей особы, плодом греховной связи, который попытались искоренить из жизни вместе с чревом матери.
Да уж, служить отечеству, которым командует такой правитель, - и в самом деле настоящий героизм.
Ознакомительный инструктаж оказался недолгим.
Возможно, Савва Петрович почувствовал отношение Осетра к его словам и решил особенно не распространяться.
Не все ведь идут в разведчики ради службы отечеству, некоторые попросту зарабатывают подобным способом деньги.
Почему бы этому молокососу и не оказаться таким?
Савва Петрович скоренько рассказал новичкам о порядках, царящих в разведшколе, и отправил их в канцелярию.
Местные порядки и походили, и не походили на организацию учебы в школе «росомах». Существовал распорядок дня с подъемом, отбоем и приемом пищи в определенные часы. Каждый день, кроме воскресенья, был посвящен учебе. Но жили курсанты не в казармах, а в небольших домиках.
В канцелярии новых курсантов поставили на довольствие, выдали подъемные и обеспечили жилищем.
Вселили супругов Криворучко в отдельный домик с гостиной, общей спальней и двумя учебными комнатами.
Осетр удивился было наличию гостиной (не школьное какое-то помещение), но ему объяснили, что среди курсантов принято ходить друг к другу в гости, что общение - один из методов добычи разведчиком информации и далеко не самый последний.
А вот обучение велось в строго индивидуальном порядке.
Обучаемый и преподаватель встречались в учебной комнате. Здесь же обучаемый проводил самостоятельные занятия.
Впрочем, в первый день новые курсанты были освобождены от предусмотренных распорядком занятий. Обживались, знакомились с соседями. Рядом располагались домики таких же «семейных пар». А может, настоящих семейных пар…
С одной парой познакомились уже за обедом - уселись за один стол.
Супруги Ахметвалеевы оказались очень приятными людьми. Судя по внешности, их готовили в «подданные» халифу Усману XI, и жить им вскоре предстояло на Новом Эр-Рияде или на какой-нибудь Абу-Али. Они наверняка сейчас усиленно изучали Коран и прочие священные книги мусульман.
Однако на манере общения будущая работа Ахметвалеевых совершенно не сказывалась. Все приветствия оказались исключительно на росском и христианскими. Впрочем, было бы странно, начни эти двое говорить при знакомстве с настоящими соотечественниками: «Салам алейкум!»…
Каждый разведчик действует сообразно окружающей обстановке, каждый разведчик - актер милостью божьей, других на эту работу просто не берут. Они сродни «росомахам», только «росомахи» чаще действуют в открытом бою, а для разведчика открытый бой - следствие провала, а значит, следствие плохой работы.
С одной стороны, «Салам алейкум» означает привыкать к будущей жизни, а с другой, любому и каждому ясно, где эта будущая жизнь будет протекать.
Как выяснилось, вести беседы в таком поле ограничений - нелегкая задача. Все четверо то и дело задумывались, прежде чем позволить себе очередную реплику.
И Осетр решил, что работа разведчика в чем-то выше «росомашьей» - если судить по разговору, то для разведчика лучше всего быть молчуном, но молчуны редко способны войти в доверие к людям, разве лишь к подобным же неразговорчивым личностям.
Молчун сам по себе подозрителен - если человек помалкивает, у него что-то на уме, а тот, у кого что-то на уме, обывателю непонятен.
Никуда не денешься - человеческая психология! Точнее психология обитателей человеческого стада…
После обеда Ахметвалеевы отправились на занятия, а у Криворучко образовалось запланированное свободное время.
Решили потратить его на прогулку по территории базы. Однако прогулка не удалась - едва сделали десяток шагов от столовой, как словно из ниоткуда возник тип в форменной рубашке и брюках с триконкой «Охрана» на груди.
- Простите, господа! - сказал он. - Ваше жилище находится вон там.
Пришлось развернуться и отправиться к родному домику.
- Порядки здесь строгие, - сказала Катерина без осуждения, когда они расположились в гостиной. - Ты кем был?
- Я ведь тебе рассказывал…
- Ты рассказывал легенду, а мне хочется знать, кем является мой муж на самом деле.
Осетр тут же насторожился, но «росомашье» чувство тревоги молчало.
Если Катерина и являлась вдруг чьим-то агентом, то угрозы в настоящее время не представляла. К тому же, она и в самом деле была теперь его супругой, как к этому факту не относись. И вполне могла рассчитывать хоть на малую толику правды.
Однако правды он ей, разумеется, не сказал. Врал по-«росомашьи» - уверенно, красиво и с ленцой.
Так обычно рассказывают правду девушке, если хотят ее обольстить. Катерину обольщать не требовалось - она и так всегда была готова забраться в постель, это он теперь, после пребывания на явочных квартирах, прекрасно знал.